КРАСАВИЦА

Скачать fb2, PDF, MOBI

ОГЛАВЛЕНИЕ

Первая часть. МЕЛАНХОЛИЯ

Первая встреча
К морю
Зелёные чулки
Знакомство
Кошкин дом
В ресторан!
Бытовая магия
Коньки и вечность
Путь воина
Клубничка 25
Гламур и готика
Колёса любви
Домашнее чтение
Социальная педагогика
Весенний остров
Шопинг
Откровения

Вторая часть. ВЕЩЕСТВА

Перед первым рабочим днём
Тот Тор
Малина
Треугольные круглые
Переезд на новую квартиру
Мастерская
Глыбщэ
Любовь
Красота
Поезд на двенадцатый
Спящая красавица
Захват квартиры
Вафелька
Кровать на троих
Грибные именины
Унылая пора
Ортодоксальная хатка
Карнавал
Янтарик
Новоселье
Америка шестидесятых

Третья часть. СМЕРТЬ

Лазарева суббота
Установка установки
Дух лесополосы
Вася
Красивая и несчастная
БДСМ ёлка
Вечное возвращение
Отдых и общение
Тайная вечеря
Раб и карлик
Иди сюда, мальчик
Рок-н-рол жив
Мания
Кококо
Индия
День смеха
Чулки в полосочку
Порноэлектрик
Опера
Исповедь блядуна
Прошло три года

Первая часть. МЕЛАНХОЛИЯ

Ты знаешь безумие мое, и грехи мои не сокрыты от Тебя.
Псалтырь
Псалом 68
— Неужели собака действительно так играла со мной?
— Проклятье! Это была не собака!
Карлос Кастанеда

Я достала из-под кровати свой старый комп. Он пролежал в бездействии год, и его внутренности были полны сизой пушистой пыли. Распутав и подключив провода, я нажала кнопку включения. Внутри загудело, и комп с шумом завелся. Удивительно.

Привычный беспорядок на рабочем столе: фотографии, тексты, записи песен. А вот и то, что я искала. В папке видео среди множества дублей со стихами несколько роликов с хоумпорно.

Первый — закат у окна, песня Боки и рельефный парень, похожий на гигантское насекомое, монотонно меня это. Иногда партнер бросает демонический взгляд на камеру. Другие видео, где я рассказываю что – нет, нет, не надо, а что – надо, надо. Всё это мы снимали уже после разъезда, драк и литров моих слёз. Просто он заходил, и я включала вебочку.

Первая встреча

Из дневника:
…всё горячее и тяжёлое, жёлтый диван зреет на глазах и скоро даст сок, розы, нарисованные на постели, тихо шепчут словечки и источают сонный яд. Всё моё тело сделано из мягкой податливой глины, и только матка внутри — как кусок синего льда, который превращает в кристаллическую воду всех, кто до неё дотягивается.
Мои мужчины — сплошные ледяные статуи. Это как сказка «Снежная Королева», но я одна исполняю все главные роли. Я — Герда. Я — мальчик Кай, зачарованный цифрами и гомосексуальными фантазиями. Я — Снежная Королева. Кай приполз ко мне сам, со словом ЛЮБОВЬ на синих губах. Согласитесь, я же не могла оставить его умирать…

Зиму я работала в предвыборной кампании, но в одной из поездок я просто заснула на пресс-конференции.

— Ваша Лиза кокаина нанюхалась и отрубилась, — нажаловалась моему руководству кандидат.

Я не стала отрицать, что заснула, но все согласились с тем, что не в кокаине дело. Да, дело было не в нём, просто у меня не выдержала психика — постоянные речи, лозунги, призывы, и всё это на фоне излишнего употребления алкоголя.

Получив последнюю зарплату, я на все деньги купила первый ноут, серенький самсунг. После покупки техники мне не надо было ездить на работу, чтобы повисеть в инете. Я твёрдо решила сесть дома и заняться литературой. Пару дней после покупки я провела в раздумьях о темах и сюжетах; ничего не приходило в голову. Так, в мыслях о своём потенциальном величии я всё время стала проводить в чатике знакомств.

Зима постепенно сошла на нет. Цигейковая шерстка на моей голове стала превращаться в локоны, в глазах появилось немного осмысленности. Я стала похожа на выздоравливающую после тифа дикой юности. Весной знакомая кокотка научила меня красить ногти. Я хищно затачивала коготки и от этого чувствовала себя невероятно острой штучкой. Ещё она отдала мне ворох своих блестящих тряпок — юбку-солнцеклёш в узорах и с пайетками, маечки с названиями брендов большими буквами и ещё ряд невразумительных рюш.

— И лифчик носи, ходить без лифона — это прямая дорога к бесплатной ебле, — наставляла меня кокотка.

Вдруг пришло лето, запахло липой. Родители с сестрой уехали на дачу, я осталась одна в большой квартире. Тут мне стало совсем не до занятий литературой. С кем только не сводила меня сеть. Циничный и тучный венеролог, его друг, автомеханик с района, пахнущий машинным маслом и друг автомеханика, оба с большими. Сутенер Порно — гений ебли. С Порно меня застали внезапно вернувшиеся с дачи родители, после ночи мы уснули обессиленные. Иннокентий и Крайслер в отеле — простыночки, шампанское с виски, кутерьма, в два ствола. Перед выходом из номера я случайно рассыпала коробочку с блёстками и они оба оказались усыпаны сияющим палевом.

— И что теперь жене говорить, я же сказал, что на совещании, — сетовал Крайслер.

Гражданин на мерсе, с которым, не снимая тёмных очков на капоте, и очень похожий на него другой гражданин на бэхе. Ещё — бесконечные проходящие штрихи с района, целый ряд не сильно отличающихся друг от друга типов. После секса я выкуривала их из дому, начиная громко петь песни Мамонова; никто не выдерживал больше десяти минут моего соло.

В чате я сидела под ником НакуриКрасивую. Конечно, я была больше юная и весёлая, чем красивая, но накуриваться получалось регулярно. Тянулись дни, липкие и лакомые, как из янтарной патоки, я проводила их в роскошной праздности. В один из таких дней мне написал в приват ник АнриалМен. Получив предложение дунуть, я ответила «вышли фото». На снимке был мускулистый юноша с обнажённым торсом, вдыхающий аромат живого цветка. «Сладкий такой. Би, наверное» — пронеслось в голове.

Мы встретились на районе. Я его узнала сразу, годы знакомств в интернете выработали навык безошибочного распознавания нужного объекта в среде; джинсы, белая футболка, рюкзачок за спиной. «О, программист», — поняла я.

Мы молча пошли к нему, дунули и стали смотреть South Park. Так как общаться нам было не о чем, я посидела, подумала и полезла первая. Если ты девушка с неоднозначной внешностью, но при этом любишь еблю, то тут хочешь не хочешь, а полезешь. Я просто начала трогать и гладить, а он поддался и отозвался. Белая футболочка упала рядом с кроватью, тело было теплым и пахло цветочным мылом. На груди не было волос, всё было гладкое. Я нырнула ниже, у него оказался толстый и стоял звонко. Но сам секс получился несколько механическим, он не чувствовал где надо остановиться, а где, наоборот, засадить. Однако размер сыграл свою роль, я кончала раз за разом. После я пошла в душ, сполоснулась, оделась и ушла. Он не стал меня провожать и даже не сказал «пока». Я забыла уточнить имя и поехала домой. Мрамор метро хорошо охладил мою разгорячённость.

К августу череда встреч обернулась маниакальным мельканием. Карусель из тел вращалась всё быстрее и быстрее. Порой мне казалось, что я живу мясом наружу. Иногда начинала болеть вся кожа, и я просто не могла найти себе места, приходилось часами откисать в ванной и пить обезболивающее.

Лето прошло так, как сыплется песок сквозь пальцы. В августе умерла воспитавшая меня няня Воля. Воля — мамина тётка, бездетная женщина с сорока годами учительского стажа, страдавшая от болей всего, что только могло болеть. В школе Воля преподавала русский язык и литературу, но когда мне было лет 5, она вышла на пенсию и взялась за меня. Победить мою дисграфию у неё так и не получилось — я путала буквы и пропускала целые куски слов. Зато Воле удалось меня заняньчить до полной недееспособности — она кормила меня из ложечки до подросткового возраста, всё убирала и не давала ни к чему притрагиваться по хозяйству. После её смерти я почувствовала значительное облегчение. Карусель из тел замедлила вращение, я оглянулась вокруг и не без удивления обнаружила, что осень.

К морю

В сентябре родители с сестрой вернулись жить в город. Квартира перестала пахнуть дымом травы и сексом, зато вновь стала пахнуть котлетами и наполнилась шумом сборов в школу. Папа устроил показательный шмон в комнате. На моём письменном столе была выложена инсталляция из фантиков от гандонов, найденных за кроватью и папирос. Рядом с этой мощной художественной инсталляцией папа оставил записку с одним словом «ИТОГИ».

Так я стала девушкой не только без планов на будущее, а и без места для встреч. Постоянно находиться дома стало невозможным — все стремились дать мне эмоциональный совет, как жить дальше. Делать было нечего, пришлось оставить литературную деятельность, так её и не начав, и искать человеческую работу. Я устроилась в pr-отдел на телеканал N и стала ездить в офис. На работе мне поручили совершенно разноплановые задания — от участия телеканала в международных конкурсах до покраски автобусов логотипами компании. Кроме этого мне дали задание купить 1000 маленьких плюшевых пингвинов, необходимых для презентации.

В день осеннего равноденствия мне исполнилось 25, день рождения попал на Рош Ха-Шана. Накануне я вышла из дому встретиться с подружками, после лета все вернулись загоревшими и свежими. Мы выпили кофе, а потом просто выпили. Подружки разошлись, и остались только я и Главдура — подружка, похожая на сказочное существо. Сам вечер тоже продолжился сказочно.

Сначала мы зашли в бар и пропустили там по стаканчику. Посмотрев на часы, мы обнаружили, что настали мои именины. Оказалось, что в баре много моих знакомых, все начали меня поздравлять. Так я увидела любовницу бывшего любовника, девушку породистой лошадиной внешности, которая тоже присоединилась к поздравлениям:

— Хорошая ты, Лиза, баба, хоть и жидовка, — выдала Лошадка перед тем, как выйти из бара в окно.
— С Новым годом, с новым счастьем, — пожелала ей вслед я.

Праздник продолжался. По ступенькам, ведущим к памятнику Магдебургскому праву, мы спустились к набережной, там прошлись по переходу и вышли прямо к тёмной сонной воде Днепра.

— Настька, а ты в этом году море видела? — поинтересовалась я.
— Нет, а ты?
— И я нет…
— Так надо ехать, а то все видели море, кроме нас, — хором решили мы.

Мы начали активно думать, как бы нам оказаться на морьке. Позвонив в справку, мы узнали, что самолёт на море будет только утром, а поезд — днём.

— Настька, к тому времени мы протрезвеем и никуда не поедем. Надо мчать прямо сейчас…

На набережной мы поймали такси и скомандовали везти нас на Одесскую трассу. Тёплая, почти ещё летняя ночь светилась россыпью звезд. Млечный путь проступал по небосводу ярко и указывал нам дорогу на юг.

Через пару минут возле нас притормозила огромная белоснежная фура с надписью «ОБОЛОНЬ».

Я проснулась на полочке за сидениями, на которых спят дальнобойщики. Водитель с золотыми зубами подпевал под матерные коломыйки, Главдура вела с ним оживлённую беседу.

На рассвете мы приехали в Одессу. Сказав вуйку спасибо, мы отправились на пляж в Аркадию. В ресторане на берегу мы съели горячего супа, выпили кофе, водки и начали обзванивать киевских знакомых, чтобы, как тот Лиходеев, удивить всех, где мы.

— А я на море, на море! — сообщала я в трубку.

Над водой расходилась дымка утреннего тумана. Ленивые, отъевшиеся за лето чайки важно и низко перелетали с места на место. Съев суп, мы легли на пляже. Мы пили коньяк и трогали волны — такие тёплые, такие нежные. От моря нас перенесло к тенистой аллее. Рядом с нами на лавочке присел пожилой мужчина в костюме и в перстне с загадочным знаком. Он рассказал, что работает анестезиологом, но при этом он совсем не тот, кем кажется. Когда мы пошли за добавкой коньячка, то обсудили, что дедушка весьма мистический.

— Настька, я думаю, что он вообще не человек.
— А кто?
— Да кто угодно. Ну, не знаю, может, сущность какая-то, выдающая себя за человека. В мире столько загадок и необъяснимого.
— Да, не простой он, взглядик ещё…

Позже приехал мой знакомый и накурил нас — праздник так праздник. День шел к вечеру, мистический анестезиолог где-то растворился, а мы стали задумываться, как бы попасть в Киев. Но тут оказалось, что в городе друг Главдуры, врач, который был в Одессе на конференции. Доктор оказался серьезным, в костюме, с эндопротезами в чемоданчике, которые он нам показал при встрече. Впечатлённый нашим сумеречным состоянием, он строго присматривал за нами до вокзала.

Вернулась в Киев я уже двадцатипятилетней. Было ощущение того, что я только начала жить, и впереди меня ожидает много необыкновенного. Я добралась до дому и упала на неделю с сильным жаром, который не сбивали никакие лекарства.

Зелёные чулки

Зеленые чулки мне подарила подружка. Они были удивительного болотного цвета, точно в тон моих глаз. Но эта цветовая рифма не делала их менее странными. Я ехала на жёлтой, как осень, маршрутке после работы в тех самых болотных чулках. Планов на вечер у меня не было, я смотрела в окно на цветные огоньки города и думала о том, как же купить тысячу пингвинов. Нигде на складах не было нужного количества. От мыслей о маленьких плюшевых тварях меня отвлек звонок.

— Лизка, привет. С кем я тебя познакомить хочу, ты не поверишь.

Звонил Крайслер — высокий мужчина с лицом холодного ответственного партработника. Крайслеру было 38, родом он был из терриконов, но в чате он сидел под ником КрасивКиев33. Нас связывала тёплая секс-дружба. Как-то мы познакомились в чате и встретились в его чёрном крайслере. За окнами шумел дождь, салон авто вкусно пах кожей, а после близкого знакомства я получила свой франклин. Так начались наши отношения.

— Помнишь Лизка, нашу первую встречу. Ты так тогда отсосала, всегда вспоминаю. — Крайслер любил предаваться романтическим воспоминаниям.

Обычно Крайслер снимал номер и начиналось… Иногда к нам присоединялся друг Крайслера Иннокентий — ебливая живая обезьянка с большим.

— Знаешь, Лиза, блядство это врождённое. Вот ты хоть и говоришь, что писательница, но ты же блядь, в самом лучшем смысле этого слова.
— Ой, Андрюша, мне ли не знать. Блядство — это такое врождённое человеколюбие.

На последних встречах Крайслер мне часто рассказывал о своём знакомстве с популярным тогда артистом разговорного жанра.

— Знаешь, он такой искренний, так его рассказы за душу берут. Я бы и сам так рассказать мог о том, как и где служил, как детство прошло. Ведь мне есть чего рассказать…

Так что, когда Крайслер захотел меня удивить, с кем он хочет меня познакомить, я сразу поняла с кем.

— Через час ждём тебя в ресторане «За двумя зайцами». Подружку возьми.

К цыганам так к цыганам, решила я выходя из маршрутки. Я позвонила Кисе и позвала её.

За столиком в ресторане нас ждали Крайслер, Иннокентий и Артист. Очевидно было, что они не первый день пьют. Артист оказался мужчиной невысоким, с низким лбом и выступающими надбровными дугами. Его некоторая схожесть с животным в сочетании с любопытным острым взглядом создавали особое обаяние. Нормальный такой мужичок.

В зале все было чинно. За соседним столиком сидел тяжёлый человек чиновничьего вида и с кем-то беседовал.

— Видишь, кто сидит? — шепнул на ухо Крайслер.
— Нет, — прищурилась я.
— Ты что, это же Черномырдин.

Я заказала виски и стейк. После пятидесяти мне стало веселее, после ещё полтишки я начала входить в удар. А так как я была с Кисой, удар стал двойным.

— Весёлые вы, девочки, — заметил Артист.
— Мы просто элитный взвод клоунов для клоунов, — улыбнулись мы.
— Клоун это же как, с какой стороны смотря смотреть на клоуна. Ведь когда ты маленький, вроде все вокруг кажутся клоунами, вся эта серьёзность взрослых…
— А правда, что популярные артисты спят только с топ-моделями? И что модели дают бесплатно? – прервала монолог артиста я.

Все рассмеялись, очевидно было, что я далеко не топ-модель.

— Саша просто скромничает и не рассказывает. Вчера вот мы встречались с моделью «Плейбоя», — похвастался Крайслер.
— И что, дала?
— Конечно, она же сразу узнала, кто это. Поэтому предлагаю выпить за нашего замечательного товарища, хорошего друга и просто светлого человека…

Мне всегда казалось, что свою карьеру Крайслер сделал на том, что умел хорошо вести застолья и произносить пышные тосты. Встать и поднять бокал «за наших дорогих гостей» он мог, даже находясь в бане в окружении иных женщин. Ещё через пару тостов Крайслер вывел меня на улицу, достал котлету денег и вытащил из неё пару зеленых бумажек.

— Давайте, девочки, это вам за Сашу, чтобы все были довольны. Хотя это ещё непонятно, кто кому должен платить за знакомство с таким великим человеком.
— Ну, Андрюш, как приду к успеху, подарю тебе часы с благодарственной гравировкой «Привет, Андрей». А ты что, не с нами?
— Та мне жена звонит, я ей и так сказал, что на совещании задержался. Надо домой ехать. Так бы я, конечно, да. Выебите Сашу за меня — так давайте, чтоб он всё запомнил!

В отель мы отправились вчетвером: я, Ки, Иннокентий и Артист. Мы были странной компанией. Я, Киса и два парня, похожие на обезьянок совсем разных пород. Этим шумным зверинцем мы ввалились в люкс артиста.

— Знаете, сейчас очень модно стало мужчинам носить розовое, — я решила вести светскую беседу о сложных трендах.
— Да, мне жена уже два свитерка розовых подарила, — не поняв мою иронию, ответил Артист. — Сейчас я покажу.

— Саша, а мы с Кисой тоже начинающие авторы. Пишем реп, наша группа называется «КАРА».
— Я Лена, подруга Лиза, с нами пиздец особенно близок, — процитировала Киса.
— А почитайте что-то из своего! — воодушевился Артист.

В городе запахло осенью
Люди ходят серые с проседью
А я хожу в жёлтом
Тебе не нравится?
Иди в жопу!
— по памяти прочла я один из текстов.

— Как красиво. Девочки, так вы же женский «Кровосток». Вам надо записываться…
— Женский «Кровосток» звучит как менструация, — пронеслось у меня в голове.

После нашего небольшого творческого вечера я приколотила косячок, мы продолжили пить, и из всего происходящего я наиболее чётко я запомнила свои зелёные чулки. Киса в итоге помнила не больше меня.

Утром я проснулась у Кисы в Кошкином доме. Я чуть открыла глаза от телефонного звонка — пингвины были найдены, и за ними надо было ехать на завод игрушек. Преодолевая атмосферное давление и посталкогольную слабость, я помчала. С мешком плюшевых птиц я приехала на работу к обеду и написала заявление об увольнении. После знакомства с Артистом я окончательно решила жить творчеством.

Знакомство

Уволившись, я хотела было собраться с силами перед занятиями литературой. Так я стала спать по 18 часов в сутки. Иногда я просыпалась, чтобы встретиться покурить и не только, но встреч я искала совсем не так активно, как в августе.

Осень была теплой. Ветра и ливней не было, только тёплые густые туманы. Вечерами вокруг фонарей висели нимбы из светящейся взвеси мелких капель. В один из таких вечеров я встретилась со знакомым спортсменом из маленькой горной республики. Мы не виделись пару лет и за это время он из такого себе атлетического греческого юноши начал обаклажаниваться — появились залысины, а кожа из смуглой стала слегка синеватой. Тестостерон делал свое дело. Мы поехали к его брату. В авто по дороге разговор как-то не клеился, я молчала и даже не старалась поддерживать разговор.

— Как дела? — в который раз спросил хач.
— Да вот, в аспирантуру планирую поступать, — чего-то вдруг спиздела я.
— Аспирантура? Я не знаю что это…
— Это типа курсы повышения квалификации.
— Я помню, ты очень квалифицированная, — пошутил он. — Покажешь квалификацию? Там это, брат мой, русского не знает.
— Так мы же не поговорить едем.

Типовая квартира на районе оказалась с по-восточному богатым ремонтом — навесные потолки и позолота в самых неожиданных местах.

— Ну, у вас тут просто большой колонный зал, — прокомментировала я обстановку.

Хач взял меня за загривок, я издала своё привычное «да, да, да». Но все пошло как-то скомкано, смято. От братьев сильно пахло одеколоном, они были какие-то нервные, напряженные. У меня тоже не получалось отключиться и отдаться процессу полностью, отвлекали какие-то мелкие детали: один носок оставшийся на ноге, цветной гондон, шикарный декор штор. Братья перевозбудились и в первый раз всё закончилось достаточно быстро. Практически сразу после я услышала пиликанье мобильного. Я затянулась шишками и взяла трубку:

— Привет, это Эдик, мы летом встречались.
— Летом? Каким летом, этим? Эдик…
— Мы на Харьковской встретились, у меня были.
— Эдик… На Харьковской встретились…У тебя были…Этим летом… А, привет,— тут я вспомнила белую футболку.
— Привет. Есть планы на вечер?
— Пока нет, — ответила я, отмахиваясь от зазываний продолжить.

Мы ещё продолжили. Зверьки были жесткие, но скучные. И опять-таки, этот одеколон, поливаются они им, что ли или пьют? Когда я собиралось уходить, русскоговорящий решил со мной немного побеседовать.

—А что ты так разжирела? Ты же худая была совсем. Похудеешь — еще увидимся.
— Канэшна, дорогой. Как только, так и сразу, — бросила я, выходя из квартиры.

После у меня действительно не было планов, и я отправилась к Эдику. Я шла по вечернему району, было не холодно и не жарко, а просто хорошо. Воздух пах осенними кострами. Через час я пришла к панельному дому на самой окраине города. Набрав код на парадной, я зашла в коридор с привычной районной росписью стен. Поднявшись на лифте, я оказалась перед деревянной приоткрытой дверью, постучала и вошла.

В большой комнате — стол, два монитора на столе, большие колонки. Напротив стола — огромная низкая кровать. На стенах надорванные обои и пара постеров, рекламирующих поездки на экзотические острова. Кроме увесистых томов по программированию, единственная книга в комнате — «Магические пассы» Карлоса Кастанеды.

— Труженик кода? — для поддержания беседы сонно поинтересовалась я.
— Я же тебе тогда ещё говорил…
— Ну, тогда говорил, а сейчас я запомню. Ты дома работаешь?
— Да. Руковожу одним проектом.
— А проект чей?
— Да англичанина одного. Он раньше в Скотланд-Ярде был сыщиком, а на пенсии занялся электронной коммерцией.
— Электронная коммерция, так любопытно, — зевнула я.

Беседа быстро зашла в абсолютный тупик, и я опять полезла первая. Хотя я даже не полезла, я просто легла и всё начало происходить само по себе. Сначала я долго выпутывалась из одежды, на мне были какие-то бесконечные колготки, кофточки и это не прибавило моменту огня. И вообще, мне хотелось не трахаться, а свернуться в клубочек и заснуть, чтобы меня при этом гладили. На второй встрече было совсем не так, как на первой, фаза спада совсем не то, что фаза подъема. Но размер, конечно, имеет значение: когда Эдик засадил, я внезапно даже проснулась.

— Ну вот, теперь я тебя окончательно вспомнила, — сказала я после душа, играясь с его голубоглазым котиком. — Как зовут? — я кивнула на зверя.
— Сармат.
— Воинственно…

Я собрала свои сто одёжек и слой за слоем оделась, исполнив своеобразный танец семи покрывал наоборот.

— Ты и не была худой, но так поправилась, — сказал Эдик мне на прощание.
— Какой-то сегодня вечер постоянного дежа вю. Одно и то же, одно и то же, — проговорила под нос я, выходя из квартиры.

К себе я прошлась по району пешком. Дома упала на жёлтый диван и проспала сутки, меня не могли разбудить ни крики родни, ни голод, ничего. Я чувствовала такую слабость, вроде мне просто разрядили нервную систему. В снах были тонны воды — то наводнения, то цунами. Но потом в сновидениях установился штиль. Снилось, что прошла тысяча лет и на месте, где был район — разлив воды, а я плаваю от дома к дому на лодочке. Иногда я подплываю к окнам и вплываю внутрь домов, а там скольжу по комнатам. Комната шла за комнатой, заброшенные жилища пугали, но при этом вызывали особый интерес. Выбираться из снов становилось всё сложнее.

Кошкин дом

Через пару дней я сидела в гостях у Кисы. Киса — душа моя, душечка. Сама мелкая, маленькие сиськи, короткая стрижка, большие голубые глаза, иконописное русское лицо и хорошая круглая жопа. Родители Ки — военные инженеры, сама она по образованию кибернетик, но занималась тем, что издавала с друзьями газету по народной медицине. «Косметикой не пользуется, ебётся как швейная машинка» — сказал про Ки один наш общий любовник. «Ебливое мяско на птичьих лапках», написала я про неё в дневнике, когда мы только познакомились. Познакомились мы перед Оранжевой революцией на фестивале немецкого кино через общих интернет-знакомых. После сеанса все меня звали на групповушку, но я как-то замялась. Однако потом всё так завертелось, что сначала мы с Кисой спелись на тему секса, а потом и просто подружились. Сблизила нас ебля, а подружились мы на фоне безумия: у Кисы была затяжная депрессия после ухода гражданского мужа, у меня — ремиссия после злоупотребления кустарно приготовленными стимуляторами. Потом у нас была общая любовь, через пару месяцев после знакомства Ки позвала меня как подружку би к своему тогдашнему любовнику А, грузному мужчине с криминальным прошлым и ещё не состоявшимся тогда литературным будущим. Мы регулярно трахались втроём, совершенно разные, но при этом одинаково потерянные. Сердца трёх закончились тем, что мы все совпали фазой обострения и рассорились с А. А пропал, а мы с Ки всё больше стали общаться вне ебли, а потом вообще сжились, спелись и стали ну просто не разлей вода. Мы регулярно прочёсывали чатик в поисках новых и новых связей. За пару лет город был выебан сначала вдоль, а потом и поперёк. Жизнь в итоге начала налаживаться.

Жилище Ки — Кошкин дом. Квартира на первом этаже хрущёвки: комнаты трамвайчиком, окна во двор. В комнатах — большая библиотека на старых советских полках. Оранжевый Ильф и Петров, серенький Шолом-Алейхем, собрания Толстого и Достика в коричневых переплётах. Библиотеку оставила хозяйка перед отъездом на ПМЖ за границу. Хотя Кошкин дом находился ровно на противоположном конце Киева, на окраине правого берега у Кисы в гостях я бывала часто, убегая к ней, когда меня совсем доставали дома.

В любое время дня и ночи в Кошкином доме была бархатная полуподвальная темнота. Уютный притончик; казалось, что там всегда осень. Стены в Кошкином доме украшали высушенные букеты, булавки и наклейки из журнала «НАШ». Многие парни при входе туда спрашивали у Ки «Ты что, ведьма?». Некоторые впечатлительные хватались за сердце и впадали в панику. У нас были свои странные игры. Пугать людей для нас была отрада. В Кошкином доме не было никакого времени, одно бесконечное настоящее. Мы то вдыхали дым на кухне, то трахались с кем-то на полу у книжных полок.

В тот вечер мы с Ки привычно курили и болтали, и тут Эдик написал мне содержательную смс: «Привет, как дела».

— Ки, а можно тут штрих заедет? — спросила я.
— А что за хуй? — промурлыкала Ки.
— Невнятный, хоть и большой. Поржём.
— Как всегда попросим нарисовать макет своей могилы?
— Может, не надо? Вспомни крайний раз, когда просили пассажира из чатика нарисовать.
— Ага, помню, он начал за сердце хвататься, а потом вышел за сигаретами и не вернулся.
— Какие все нервные…

Эдик приехал, сел в уголке кухоньки и весь вечер промолчал. Мы с Ки не особо обращали на него внимание. Обсуждали мы что-то своё, разное и малопонятное постороннему. Эдик всё молчал и молчал. Когда он уехал, Ки спросила: «Он разговаривать вообще умеет?». Я не знала, что ответить, так как и сама точно не знала.

В ресторан!

Город уже стоял совсем голый, но температура при этом не падала. Тучи висели низко над землёй, солнце практически не показывалось. Я бродила в тёплых туманах, болтаясь без всякого дела и планов, — золотые деньки.

Эдик иногда писал мне смски, я хамила в ответ, но слово за слово, и мы стали видеться чаще. Иногда мы молча гуляли, иногда я приходила к нему в гости и ложилась спать. Я не лезла, Эдик тоже не лез. Мне нравилась его прохладное отношение ко мне. Не парень, а Снежная Королева просто, — думала я.

— Ты так много о ресторанах пишешь, может сходим? — предложил в один из вечеров Эдик.
— А куда? — оживилась я.
— Ты выбирай.

Ресторан — такое прекрасное место, где можно отвлечься от всех беспокоящих бытийных вопросов для того, чтобы подумать о действительно важном: чего бы съесть и выпить. Сходить в рестик для меня всегда кайф.

Для совместного похода с Эдиком я выбрала «Марокану» — пафосный подвальчик с диванчиками и пышным тяжёлым декором. Суп из куриной печени и шпината, ананас в карамели…— я вдумчиво выбирала, что бы съесть. Предвосхищая тренд, я закуталась в тёплый клетчатый плед и заказала себе мохито. Суп был превосходным. Когда пришло время десертов, я заботливо и демонстративно кормила Эдика с вилочки, пытаясь его разговорить. После очередного мохито общаться стало совсем легко.

— Понимаешь, разница между мной и сумасшедшим в том, что я не сумасшедший, — зачем-то сообщила я Эдику.
— Ты же сама говорила, что ты ёбнутая, — удивился Эд.
— Я-то да, но это не моя фраза, это же Дали сказал.
— Какая разница, что он сказал, это же старьё, восемнадцатый век.
— Ну да, почти… — ответила я, слегка округлив глаза.

Я отрезала кусочек ананаса, наколола его на вилку и протянула Эдику.
Эдик взял в рот, глотнул и переключился на другую тему.

— Лиза, вот ты мне нравишься. У тебя в лице и мужское, и женское, причём мужского больше.
— Так может, усы отрастить? Как у Дали, — сказала я и показала на себе руками.
— Нет, не надо. И без усов нормально. Только вот тело у тебя не очень.
«Потому, что хуя нет»? — подумала я, но промолчала и растерянно улыбнулась.

Ну да, меня нельзя было назвать худышкой, все эти качели настроений, вещества, я никогда не любила спорт и на осеннем спаде покрывалась белым сливочным телом. Но так прямо, что я не очень, мне никто не говорил. Эдик продолжил.

— Хотя, это природа. Ведь мужское тело объективно красивее женского. Я иногда с мужчинами это не потому, что мне нравилось, а потому, что это эстетично.
— С мужчинами?
— Ну да, а что такого. С женщинами я мужчина, с мужчинами я женщина.
— Да, всё логично, ничего такого, каждому свое. У всех нас свои маленькие тайны, — я старалась показать, что вообще не удивлена.
— А у тебя есть тайны? — прохладно поинтересовался Эдик.
— Особо никаких нет. Хотя… Периодически я жила нетрудовыми и делала это за деньги.
— И что, неужели тебе платили? — с удивлением спросил Эдик.

Тут зазвучала восточная музыка и в зале закрутились исполнительницы танца живота. Мы засмотрелись на знойную брю, лихо крутящую бёдрами.

— Вот это я понимаю тело, не то что у тебя.
— Да, тело у меня не такое, но всё равно платили. Я веселая, люблю всё. Потом я даже написала статью в газету «Исповедь интернет-проститутки».
— И что ты там написала?
— Там было три истории. Про минет в авто, о парне с маленьким и о предложении с догом.
— С догом ты согласилась?
— Та нет, с догом оказались дрочер какой-то, только поговорить хотел. А, да, была ещё одна история про сауну, но я её уже и не вспомню.

Танцы живота всё не заканчивались, барышни извивались буквально над тарелками.

— Мне тоже платили за секс.
— Мужчины платили?
— И не только. Я тогда студентом был. Нужны были деньги, я прочитал объявление в газете. Познакомился с венерологом, он снял мне квартиру…
— Поругание добродетели просто, — заметила я. — И что, много платил?

Эдик на это кивнул с самодовольной улыбочкой.

— Хотя да, что я спрашиваю. Ты симпотный, думаю, на тебя велись.
— В меня даже влюблялись не раз! Один раз меня венеролог привёл в сауну и там другу своему сказал «Хочу, чтобы у всех, кого ты приводишь, было такое тело».
— Так что видишь, мы отличная пара. Пара с секс-секретиками.
— С чего ты взяла, что мы пара? — холодно бросил Эдик.

После ужина мы прогулялись по городу, вечер был совсем тёплый и мы долго ходили молча. После прогулки мы поехали к Эдику и, обнявшись, заснули. Секса не было, но было как-то очень уютно. Прямо как дома — засыпая, удивилась я.

Бытовая магия

Я сидела в гостях у Главдуры на кухоньке, вспоминали нашу сентябрьскую поездку в Одессу. Мы приколотили, дунули, и тут меня неожиданно мощно накрыло; все детальки реальности вокруг заиграли и ожили. Множество связей между предметами и явлениями проступило, каннабис мистикс поглотил меня полностью, вовлёк в ловушки паралогики. Я ощутила присутствие некой силы, мощной и невидимой, силы, которая поддерживала саму реальность, но явно себя не показывала.

В корзинке со сладостями я увидела скелетик из желейных конфет. Кроме скелета там лежали желейные змейки и грецкие орехи. Я достала всё из корзинки и разложила предметы перед собой, начав внутренне готовиться к магическому акту.

Украина — страна, где магия такая же важная часть повседневности, как кулинария, политика и поиски виноватых. Бытовая магия плотно вплетена в ткань украинской реальности. Так плотно, что порой даже перестаёшь замечать сопутствие магического обряда практически любому важному делу. В самых неожиданных местах вдруг можно обнаружить сплетенные верёвочки, пряди волос с иголками, косточки и шкурки, с помощью которых наводят порчу. Когда я работала в психиатрической лечебнице в приёмном покое, в кабинете отдыха решили поменять диванчик. Когда диванчик отодвинули, внутри оказался выложенный землёй крест с забитыми в него гвоздями — медсестра поробыла врачу.

Магия — лёгкое усилие, дающее непропорционально большой результат. Закроешь замочек — закроешь сердце. Скажешь слова — вызовешь событие. Тут можно действовать проверенными методами, но я решила пойти своим путём — слишком много волшебства было вокруг. Я достала скелетик из коробочки и разложила его косточки на столе. Потом соединила кости зубочистками. Вынула из коробочки змею. «Как змея на костях, так и я дома не в гостях», произнесла я три раза вслух. Лёгкое усилие, дающее большой результат…

То, что в Украине все торговки на базаре ведьмы, заметил ещё Николай Васильевич. С тех времён ничего не изменилось. Энергетичка в Украине — такой же важный человек, как для скучного спланированного американца — психоаналитик. Но зачем психоанализ, если всё можно увидеть в стеклянном шаре? Что было, что есть, на ком сердце успокоится. Страх дурного глаза тут живёт в каждом, и даже самого мужественного парня фраза «не трогай меня, а то пороблю» может заставить побледнеть.

— Колдуешь тут? — спросила Настька, посмотрев на мои действия.
— Та накатило что-то. Бытовая магия из бытовой химии какая-то. А куда бы это все положить, нужно надежное место, — сказала я, указывая на желейную инсталляцию.
— Давай пусть в холодильнике у меня лежит, я ему выделю отдельную полочку. Вот в коробку положи.

Мы поместили всё в коробочку в боковой дверце холодильника.

— Пока скелетик не разберу, от него я не уйду.

В эту же коробку мы положили пару орехов и монет.

— Монеты змейке, орехи скелету на мозги, — сказала Главдура.
— Нравится он мне. Хочу с ним до конца зимы быть…
— До ядерной зимы?
— Хотя бы до этой…
— А как перехочешь, так просто приедешь всё разберешь. А пока это будет секретик.
— Спасибо, Настька, ты лучшая из Главдур.

Коньки и вечность

Ноябрь покрыл город слоем скользкой слизи. В воздухе висел не то дождь, не то туман. Казалось, что тело оставляет слепок в пространстве, настолько плотным был воздух.

В один из таких вечеров было решено отправиться на лёд. Эдик достал из шкафа огромную коробку с изображением спортивных коньков.

— Это подарок за то, что ты сложил слово ВЕЧНОСТЬ? — серьёзно поинтересовалась я.
— Мне коньки, которые на катке, не подходят, — пробуя разместить коньки в рюкзаке, ответил Эдик.
— Из-за размера?
— Мы как-то пошли кататься, и у меня не получилось, — бросив на меня ледяной взгляд, процедил Эд.
— Не получалось ездить, и ты решил, что дело в коньках?

Эдик промолчал. Попытка поместить коньки в рюкзак закончилась фейлом. Как он ни пытался, всё равно помещался только один.

— Может, в одном покатаешься? — пытаясь разрядить напряжение, пошутила я и получила в ответ ледяной взгляд.

Всю дорогу на каток Эдик молчал и трогал себя за горло. Я не очень хотела кататься, но дороги назад не было. Мы приехали к дому пионеров, там открыли рядом небольшой лёд и прямо возле льда бар. Заявить «В детстве я занималась фигурным катанием!» было весьма самонадеянно, так как я занималась совсем мало, а потом меня просто выгнали из секции.
Это было начало пубертата, я резко вытянулась и начала путаться в руках и ногах. Через несколько месяцев занятий тренер поговорил с моей мамой. Он сказал, что я безнадёжна. К тому времени я не освоила даже простых разворотов, то и дело врезаясь в бортик.

Мы зашли на каток, я подобрала себе коньки. Эдик сел за баром недалеко от бортика и занял позицию холодного наблюдателя. Он заказал себе коктейль авторский «Красавица» — 50 водки, 50 малибу, ананасовый фреш. Я ступила на лёд и покатилась, размахивая руками. Господи, какой позор. Со времён моих занятий в секции всё стало только хуже — ноги разъезжались, трудно было сохранять координацию. Грация молодого бегемота — эта фраза классика была как раз про меня.

— Как можно быть такой неуклюжей? — комментил Эдик мои ледяные па, когда я подъезжала к бортику и делала глоток у него из бокала.

После катка я приколотила в туалете косяк, и мы пошли взрывать в парке у Лавры. Вдалеке, за слоями тумана мерцал левый берег. Сам парк был покрыт белыми слоями холодного пара. Посмотрев на город, я пролечила и взорвала. Косячок приятно затрещал и в тумане разлился тёплым запахом. Мы сделали по паре затяжек, когда вдруг из тумана начали появляться силуэты охранников правопорядка. Учуяв запах, они решительно двигались в нашем направлении. Я затянулась и отбросила папиросу. Эдик прижал меня к себе, и мы начали целоваться взасос, изображая влюблённую парочку. Поцелуй длился долго, погоны недовольно прошли мимо. Это был наш первый поцелуй.

— Эдик, мне так хорошо с тобой, — сказала я, прижимаясь к нему ещё сильнее.
— А представь, если бы мы жили вместе, и у нас были бы отношения?
— Да, думаю, это было бы не очень, сидели бы постоянно вместе нос к носу.
— Да, а ведь человеку силы нужна свобода.

Дома все было очень нежно. Так нежно, что в финале я расплакалась.

Путь воина

Постепенно туманы сгустились и стали совсем молочными; так началась зима. Я всё чаще ночевала у Эди, но секс был редко — я не лезла, и он не лез. Зато мы всё чаще разговаривали. В один из вечеров наш разговор зашёл об учении Карлоса Кастанеды.

— Лиза, пойми, я воин. Я так решил и не сверну с этого пути…
— А с кем война и куда путь? — поинтересовалась я.
— Ты что, не понимаешь?
— Нет…
— Путь к знанию.
— Знанию и умению?

Эдик замолчал и потрогал себя за горло. Он откашлялся и продолжил:

— Потом поймешь всё. Ведь ты чакмула.
— Кто? Чучундра?
— Чакмула — хранительница жилища воина.
— Типа как собачка? Гав-гав!

Эдик опять потрогал себя за горло.

— Знаешь, почему я с тобой? — продолжил он.

Не могу сказать, что меня особо интересовал этот вопрос. Основной причиной было стечение обстоятельств. Идти мне особо было некуда, я была та ещё потеряшка — жить с родителями было невыносимо, на самостоятельную жизнь я не умела зарабатывать. Эдик жил недалеко от того места, где жили родители, и у него можно было иногда ночевать. Но из вежливости я спросила, почему.

— Потому, что я отрабатываю карму. — серьезно ответил он.
— Плохую карму?
— Нет, наоборот, хорошую.
— А зачем тогда отрабатывать?
— Мне просто очень много дано в жизни. — Он сделал паузу и добавил — Я — слишком красивый.

Я посмотрела на него внимательно. До этого я не задумывалась о его внешности, меня больше интересовало, какой у него. На его теле были хорошо видны все мышцы, но это была красота учебника анатомии. На лице Эдика было нечем зацепиться взгляду, человек-фоторобот.

С детства у меня было странное восприятие красоты. От встречи с прекрасным мне становилось щекотно, как от лезвия. Это ощущение нельзя было назвать совсем приятным, скорее даже наоборот. От этого щекотного ощущения красивое мне часто хотелось сломать, смять и уничтожить. Внешность же я делила на две основные категории — смотреть скучно или смотреть интересно. На Эдика я особо не смотрела. Ишь ты, Красавица. Интересно, как он себе себя представляет, — подумала я.

Всё чаще я оставалась спать у Эдика, а если не у него — то ехала на другой конец Киева в Кошкин дом. Мы сидели с Ки на кухне, и я делилась впечатлениями.

— Ки, он сказал, что я его чакмула, это конец.
— А он в жопу тебя уже выебал?
— Та нет ещё…
— Дура, так это только начало… — засмеялась Ки.
Как всегда Киса оказалась права. Всё это было только начало.
— Буду его тоналем.
— И аналем!
— Он, кстати, признался, что би.
— Типа это так было не видно…

Из дневника:
Постепенно я овладеваю мастерством быть невидимой. Всё чаще я прохожу мимо знакомых мне людей, и они меня не замечают. Или видят, как я сильно стараюсь, чтобы они меня не замечали, и подыгрывают мне.

Иногда я думаю, что хочу быть не больше, чем чьим-то домашним животным. Но потом я понимаю, что на самом деле я — домашнее животное своих родителей, и мои фантазии не больше, чем просто желание сменить хозяев. Скажите, никому случайно не нужна тёлка? Я, конечно, дурная, и нос у меня длинный, но в целом я хорошая. Я не с задержками развития, а просто слишком сложно и многогранно развиваюсь. После чего я подумала, что, как для дуры, я вообще слишком много думаю, и легла спать.

Клубничка 25

Мой круг общения сужался, и постепенно я исчезала из реала. Тут ко мне обратился знакомый Господин Линк со странным заказом. Линк — среднего роста, древней крови человек. Его тело было тяжелым ромбиком, хорошие еврейские мальчики часто вырастают в такое. Но эта телесная тяжесть была на контрасте с его резким интересным лицом и тёмным взглядом, точно как у хищной птички.

Линк предложил мне написать несколько песен. К тому моменту я многое пробовала делать за деньги, но писать стихи — ни разу. Взяв аванс, я поинтересовалась, для чего были нужны стихи. Оказалось — стихи нужны были для его новой рабыни, Клубнички 25.

История знакомства Линка и Клубнички была романтической. Линк снял для досуга девушку в чате. Девушка оказалось блондой с глубины левого берега. Она взяла у Линка денег и сказала, что идёт договариваться о месте досуга, после чего она растворилась в темноте парадного. Линк подождал, подождал и вдруг понял, что влюбился. Клубничка так и не вернулась и Линк начал бороздить сеть в её поисках. Обнаружена Клубничка была через неделю, она вновь сидела в чате и предлагала услуги. Они встретились опять и Клубничка поведала Линку, что на самом деле в чате сидит не она, а её безработный муж, которому и пришла в голову идея такого бизнеса. Тут в Линке проснулся джентльмен, и он решил Клубничку спасти. Он спросил, чем бы она хотела заниматься. Клубничка ответила, что давно мечтает о карьере поп-звезды. Линк купил ей синтезатор, снял отдельную квартиру и вспомнил про меня. Я взялась за перо и предложила назвать проект «Объект отсутствия».

— А почему такое название? Это не будет для неё слишком сложно?
— Ну, если мы попробуем ей объяснить, то будет. И вообще, я же её ещё не видела.
— У неё лицо арийской смерти…— романтично вздохнув, сказал Линк. — Хочу, чтобы как в песне БГ было, в «Хождении за три моря»,— сказал Линк, нажимая на кнопку «плей» в проигрывателе в авто. Из колонок полилось блеянье БГ.
— Думаешь, это ее репертуар? — осторожно поинтересовалась я.

При встрече оказалось, что Клубничка была выше меня на голову, вся белая, гладкая и литая баба. В ней действительно было нечто арийское, но походила она никак не на смерть, а на доярку из глухой альпийской деревушки. Ее молодость и сияние прекрасно бы смотрелись на упаковке молочной продукции.

Муза ко мне не прилетала даже после аванса, я всё ломала голову, что бы такого написать. То, что за стихи мне готовы заплатить больше, чем обычно платили за секс, вскружило мне голову, и я почувствовала себя подающим надежды автором. Увы, в голове крутилась только одна рифма «анал — дорога в храм», и дальше неё не шло ни на шаг. Но так как очень нужны были деньги, я вдруг сосредоточилась и написала первый текст о том, как гламурный рыцарь встречает девушку-гота. Следующий текст был лучше первого — получилась волшебная психоделическая колыбельная. Третий текст получился на отъебись, после нескольких встреч с Клубничкой я засомневалась в том, насколько реально сделать из неё звезду.

Клубничка сидела на диване, белая и дебелая, забивала косяк за косяком. Судя по выражению лица она мало понимала, о чём мы говорим с Линком. Она бесконечно зевала и томилась, очевидно было, что она начинает тосковать по своей привычной среде, от которой её планировал оградить Линк.

Но как бы там ни было, Линк отлистал мне за тексты деньжат. На внезапные доходы я купила себе кремовые мартинсы с золотыми черепами. «Белая готика» — окрестила я подобранный под шузы стилёк. Но после покупки обуви на руках остались ещё деньги. Недолго думая, я заказала на них круглых. Тогда в Киеве были постоянные поставки хороших колёс. Кенгуру, панды, птички — общение с дилерами напоминало визит в зоопарк. Мне перепало сиреневых пум, они были безупречны. «Объект отсутствия» закончился тем, что за Клубничкой 25 приехал ее супруг, гопник с Трои. После разговора с Клубничкиным супругом Линк стал ходить в секцию на боксик.

Гламур и готика

Рыцарь предельного гламура, тело чистый кокос,
в венчике от Гуччи из белоснежных роз.
Он так прекрасен лицом и телом,
Рыцарь предельного гламура — белый на белом.
Из храма стиля по наводке в модный бар,
Но аме падме хум как всегда шерше-ля-фам.
В тот вечер на нее нашла тоска,
То ли застрелиться, то ли прыгнуть с моста.
Она в чёрном шелке готичного прикида,
Сидит за стойкой бара и думает что выпить.
Дарк сайд луны, спонсор вечера Труссарди,
Настой грибов она делает на чёрном баккарди.
Всемирный эфир, эйфория, блеск и похоть,
Он вдруг почувствовал любовь, она почувствовала локоть.
Он сел возле неё, звуки собрались в белый шум.
А дальше все было похоже на кадры игры Дум.
Неоном засветилось «В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО»
Оторванные ноги пробежали по дансполу,
Лететь не было сил, падать не было желания,
Они сменили имена на звуки молчанья.
Серебряные кольца, всё получалось в рифму,
И было не важно, кто выиграет битву.
Выстрел, её финал был как приход,
Следующим должен быть стать его ход.
Чёрное с белым, что им Крым и Рим,
Но титры пошли раньше, чем мы увидели дым.
Шершавый потолок, бикфордов шнур в руке
И дальше заставка на бегущей строке.
В нью-йоркском пабе утром, ужасный моветон,
В тужурке от кутюр Лилит воскресла за столом.
На майке надпись FUCK, духам названье СТРАХ.
И с маленького зеркала она нюхает прах.
Хофман мчит на самокате, а вокруг него пустыня.
В мире нет слова «Бог», но есть 10 слов «Богиня».
Потом в море растворили тонну нежной кислоты.
Можешь ли ты вспомнить, где в истории был ты?

Колёса любви

Круглые пумы были оставлены к Новому году. Эдик был в сомнениях: пробовать или нет.

— Пробуй, не бойся. Ведь Кастанеда писал, что первый враг человека силы — страх.
— Кастанеда же про колёса не писал.
— Кастанеда много про что ничего не писал, это просто Хуану не завезли. Так что не бойся, падай без страха.

За три недели до Нового года в городе начались празднования. Разросшийся аппарат менеджеров закатывал пышные корпоративы. Так просто зайти посидеть в ресторане стало невозможно. Мы ходили в густом киевском тумане от места к месту, и везде получали ставшее привычным «нет мест». Торжества в ожидании Нового года были тучные и лоснящиеся. От того, что всем было так весело, ужасно хотелось выливать горящую самбуку на пластиковые елки.

Вечером тридцать первого числа мы пошли в «Марокану». Наконец-то не было людей. В тишине и подушечках было хорошо. Мы заказали по коктейлю.

— Ну что, ты решился? — заискивающе поинтересовалась я.
— Да, доставай, — немного помявшись, ответил Красавица.

Я извлекла из внутренностей сумки маленькую перламутровую коробочку, манерно открыла её. На руке оказались две крупные лиловые точки с тиснённым рисунком наверху. Приняв, мы ещё посидели, а потом отправились в гости к моей подружке встречать Новый год. Диски оказались отменные, настоящий концентрат тупо-рая в таблетках. К полуночи всё вокруг пело и сверкало. Все чувства обострились, было удивительно, что не все вокруг в таком благостном состоянии. Я гладила и тёрлась обо всё, о что можно было тереться. Красавица был под впечатлением от воздействия, для него это был первый опыт психоактивного вещества. Он вдруг стал открытым и приветливым. Мы зажимались по всем углам квартиры, хозяйка только успевала просить нас соблюдать правила приличия и не трахаться прямо при гостях.

— Ты такой красивый, — воодушевлённо сообщала я Эдику и лезла обниматься. — Я тоже хочу быть такой красивой!
— Моя девочка, мы тогда будем вместе самой лучшей парой, — отвечал Красавица.
— Вот будет красота, — хохотала я. — Будет красота. Только ты и я!

МDMA накрывало приятными волнами, всё казалось нереально насыщенным, вроде бы в печать реальности засыпали дополнительных красок и оттенков. Вдруг мы поняли, что любим друг друга и навсегда будем вместе, навсегда, и никакая жизнь и смерть не разлучит нас. Утром мы поехали домой. Я смастерила из банки от энергетика трубочку. Мы вдохнули дыма, а после разделись и легли. Хуй налился сразу и наразрыв. Он приятно пульсировал в моей руке. Потом я встала раком и Красавица вошел резко, всю меня наполнив, достав до самой потаённой точки, отключающей у меня критическое отношение к происходящему.

— Девочка моя…
— Хороший мой, да… — простонала я.

Мы проебались целый день, отвлекаясь только на чай и бутерброды с сыром.

Из дневника:
2 января
И вот я всё поняла. На самом деле из всего многообразия видов мужчин мне по-настоящему нравятся только спортивные, перспективные и умные красавцы. На сегодняшний день, при всём том, что я ебалась со всякими уродами и многообразии моей выборки менов, я встретила только одного такого. Плюс ко всему у нас глаза абсолютно одинакового болотного цвета. Это таки тупо рай.

Домашнее чтение

Зима была теплой, вьюг и морозов почти не было. Вот только жизнь с родителями стала невыносимой даже при моём мазохизме. Постепенно я перебралась обитать к Красавице на кровать. Из вещей у меня были вельветки с карманами, пара маек и первый том «Мифогенной любви каст».

Работал Красавица дома. Днём он писал строчки цветного кода, а я наслаждалась тем, что меня никто не донимает, и целыми днями спала под монотонный стук клавиш и бульканье инфектед машрум. Вечером курили и болтали о разном. Я читала стихи и рассказывала истории из жизни, он рассказывал о своём родном промышленном городке. Перед сном я читала ему вслух «Мифогенку».

«Ты постой, постой, красавица моя!
Дай мне наглядеться, радость, на тебя!» — пел Дунаев внутри себя плоским беззвучным голосом, как бы обращаясь к самому себе, в то время как его реальный, звучащий голос всё ещё повторял: «КОМУ ЭНИЗМУ, КОМУ ЭНИЗМУ, КОМУЭНИЗМУ, КОМУЭНИЗМУ, КОМУЭНИЗМУ, КОМУ ЭНИЗМУ, КОМУ ЭНИЗМУ…». Вдруг Дунаев осознал, что он на самом деле механически повторяет лозунг «К КОММУНИЗМУ!»

К этому моменту «красавица» (то есть он сам) уже колебалась на грани окончательного исчезновения. Но он успел ещё подумать, что сделка, задуманная им, должно быть, давно уже осуществилась, и тот загадочный, затихший коммунизм, который ему привелось увидеть глазами человека по фамилии Зимин, возник в результате этой продажи ЭНИЗМЫ в пустоту, где её некому было приобрести. Ему не пришлось уже усомниться в этой подозрительной, скороспелой мыслишке.
Дунаев проснулся».

Сны снились сюжетные, я жила в них отдельной жизнью. Я путала день и ночь, просыпалась в шесть вечера и неделями не попадала на светлое время суток.

— У тебя хорошие базовые данные сновидящей, — комментировал мою сонливость Красавица.
— Я просто на спаде всегда сплю.
— А ты практикуй во сне. Из сна можно перетаскивать вещи в реал. Начни с того, что попробуй на руки посмотреть.

Последний раз, когда я пыталась посмотреть во сне на свои руки, у меня не вышло — я была вертолётом…

В рестораны мы стали ходить реже, но мне и не хотелось — я начала худеть. Эдик часто летал по работе в Лондон, в его отъезды я окончательно обосновалась на кровати.
В отъезды Красавицы я увлечённо осваивала неведомый мне раньше мир домашнего хозяйства. Я училась мыть пол и готовить гренки. Гренки горели, на полу после мытья оставались каллиграфические разводы грязи, но я не сдавалась.

Я игралась с котиком, спала, сидела в чате. Потом Красавица возвращалась и я трахалась с ним, игралась с котиком, спала. Красавицу котик дико боялся, так как постоянно отгребал.

Кроме котика у Красавицы была бывшая — мелкая, белобрысая тёлочка с узорами хохломы на ногтях. Оказалось, что когда я впервые встретилась с Красавицей, Хохлома покорно сидела на кухоньке и ждала, когда он со мной закончит. Красавица и Хохлома разошлись в конце лета, но продолжали встречаться просто для секса — её присутствие было всегда обозначено заколочками и белыми волосами в кровати. Красавица говорил, что в ней его интересует только секс, а она его любит.

— Понимаешь, она меня удовлетворяет как женщина, она красивая. И ещё она не может без меня. Говорит, что готова на всё…
— На всё и не только?
— У неё, знаешь, сколько предложений от богатых. Её в Бортничи возили недавно на машине с охраной. И булавку с бриллиантом подарили.
— Это она рассказывала?
— Ну да.
— А…

Красавица замолчал и потрогал себя за горло. В дни их свиданий он просил меня уйти и ночевать не у него. К родителям мне идти не хотелось, на улице по зиме тоже особо не поболтаешься. Я уходила и ночевала у подруг. Основное чувство, которое я испытывала к Хохломе, была жалость. Мне всегда жалко, когда кого-то не любят. Вот так, как не любили меня.

Социальная педагогика

В феврале я вдруг окончательно проснулась. Всё вокруг было как из свинца — реальность за зиму потяжелела, вроде как обрела весомость и значимость обратно. Я чувствовала себя очнувшейся в гробу хрустальном, только вместо гроба была большая кровать Красавицы.

После пробуждения мне захотелось деятельности. Потынявшись по квартире, я решила согласиться пойти преподавать социальную педагогику в техникуме. Техникум был на другом конце левого берега, деньги там предложили смешные, но меня поглотил пафос преподавательской деятельности. «Поеду и буду сеять разумное, доброе, вечное, вести скромную жизнь преподавателя», — размышляла я, добираясь до техникума на череде маршруток.

В техникуме мне сразу не понравилось — женщины в костюмах из штор требовали у меня скорее сдать учебные планы и не ходить преподавать в джинсах. Вся ненависть к школе вспыхнула во мне с новой силой. Мне дали какую-то группу, сказали, что им рассказывать. Из всей группы разум светился в глазах только у секси-отличницы, которая всегда сидела на первой парте. Отличница была очень похожа на одну мою знакомую блядь и от этого нравилась мне ещё больше. Я нашла в интернете какие-то лекции о социальной адаптации и читала их с бумажки. Иногда я просто переходила на беседы с классом. Первые раза четыре мне даже нравилось.

Сложность работы заключалась в том, что приезжать надо было очень рано, а ехать очень далеко. Кроме того, я никак не могла запомнить точную дорогу и поэтому иногда терялась в бетонных джунглях, приезжая только к второй паре, которую мне надо было вести. За это меня отчитывали.

— У меня муж лежачий, но я и то не опаздываю, — сетовала одна из завучей, выцветшая женщина со скорбным лицом.

Пару раз в неделю я очень рано просыпалась, надевала на себя сто одёжек и выходила в утренние сумерки. В сумерках я ожидала маршрутку, потом надо было следить, чтобы не проспать пересадку. Люди вокруг были как будто скомканы в большой серый ком. Жизни, жизни, жизни — а всё неважные, неважнецкие. «Не жизнь, а сплошной средний минус», — думала я, погружаясь в дрёму.

Тут мне позвонил артист, после которого я хорошо запомнила свои зелёные чулки.

— Здравствуй, Лиза. Я тут сижу в Париже, вроде всё есть, деньги, слава, но так чего-то не хватает… Знаешь, деньги — это же вроде простые бумажки, а Париж — это столица Франции, и вот, когда ты сидишь в столице, в ресторане, и вроде всё то, а вроде и не то…
— А я вот еду в холодной маршрутке и ничего. Вроде всего хватает, — прервала я его монолог.
— Маршрутка — это же прекрасный литературный опыт, опиши его. Когда едешь в маршрутке, а кругом стоят и сидят люди. А когда я был маленький, маршруток не было, мама возила меня на автобусе. Едешь в автобусе, за окнами снег, снежинки все разные… Обязательно опиши это.

Артист продолжал длинный монотонный пьяный монолог в своей обстоятельной манере, в итоге я опять задремала и проехала свою остановку. Потом, как всегда, я блуждала между домами, пытаясь понять, где я, блядь?..

Весенний остров

Вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал;
цветы показались на земле; время пения настало

Вдруг пришла весна и жить стало легче. Денег не было, но я ими не пользовалась. Я сдала в скупку золотой кулон Пьяже с мелкими алмазиками, который мне когда-то подарили по студенческой программе помощи девушкам без комплексов и лишних предрассудков. Получив деньги, я купила себе удобные скечерсы — моим основным транспортом стала ходьба пешком. Я почти перестала есть и у родителей практически не появлялась.

Весна пробуждала во мне соки и страсти. Вечерами Красавица яростно мочился в Анриал. После игры он вставал весь взбудораженный, на этом моменте обычно подлазила я. Он брал меня жестко, но часто мы срывались на ванильные нежнюльки.

Город ещё был без цвета, серо-белый, но улицы уже наполнялись щебетом птиц, деревья стояли с вот-вот готовыми взорваться почками. Вдруг решено было рвануть в Крым. В техникум я не доехала даже за зарплатой и уволилась по телефону.

Мы приехали в военный пансионат прямо у подножия Медведь-горы. Остров был весь в юной салатовой зелени. Все просыпалось вокруг свежее, молодое. Набережная шумела прибоем. Как лазурь была светла. Кормили, правда, плохо, но я и не ела. Зачем еда, когда я с тем, кого любит душа моя. Душа и не только.

В один из дней мы отправились на прогулку на Медведь. Поднялись мы на неё легко. Ну, если не брать во внимание мою одышку и того, что я стремилась присесть после каждых десяти шагов.

— Ну у тебя и физическая форма! — негодовал Красавица.

Мне и самой было стыдно, но сделать с этим я ничего не могла. Однако наконец-то мы поднялись. Наверху Медведь-горы все оказалось усеяно подснежниками. Внизу игралось огромное море, сливавшееся вдалеке с огромным небом. Свет вокруг был акварельный, такой, который бывает только ранней весной.

Мы валялись на лужайке и фоткались в причудливой вязи ветвей. Через какое-то время мы пошли спускаться, пошли не по той тропинке и нам предстоял путь вниз по скалистой медвежьей жопе. Если подъем дался мне нелегко, то на спуске я уже начала прощаться с жизнью. Мы карабкались по скалистому склону и вообще не понимали, где мы.

— Это дух горы с нами играет, – сделал вывод Красавица.
— Может, просто надо было пойти по другой дорожке?
— Надо принести духу горы что-то в жертву, может, тогда он нас отпустит.

В жертву Медведю были принесены мои колготки, я сняла их и завязала вокруг кустарника. Вернувшись в номер, мы хорошо поебались на адреналине.

— Девочка моя, все хорошо!
— Хорошо…Хорошо…Еще….Да, да, даааааа… — я то взлетала, то проваливалась глубоко-глубоко.

После Красавица сказал, что у него для меня сюрприз.

— Мы едем в Гурзуф на фестиваль электронной музыки, — радостно сообщил он.

Мое воображение нарисовало мне настоящий рейв, и я обрадовалась, что не зря взяла колёса. Красавица любил электронную музыку.

— Это не заело, это хаус, — комментировала я всё это постоянное думц-думц-думц.

Не то, чтобы я не любила музыку, но зачастую я воспринимала её просто как раздражающий шум, мешающий мне сосредоточиться.

Когда мы оказались в санатории, где должен был проходить фест, то сразу стало понятно, что рейва, наверное, не будет. Публика — смесь местных гопников и каких-то бомжеватых меломанов. Походив между дансполами, мы проглотили колёса. Но на общение нас не тянуло. Через какое-то время нас въебало, и мы пошли в номер.

В гостишке, где мы остановились, было по-крымски гостеприимно. Температура в комнате — чуть выше нуля. Для того, чтобы хоть как-то согреться, Красавица начал делать упражнения тенсы с серьезным лицом.

— Это комплекс повышения энергии, смотри.
— Тебя хоть от энергии не разорвет? Колёса же ещё…

Но Красавица уже размахивал руками и даже иногда подпрыгивал, точно гигантское насекомое. Это было странное зрелище. Обшарпанные обои, прыгающий Красавица.
После мы укутались в одеяла и сели разговаривать.

— Тебе надо очиститься. Пролечится биодобавками. А ещё на тебе столько связей, так что пока составь список.
— Шиндлера?
— Для начала — всех своих мужчин, — серьезно сказал он.

Я отнеслась к этому серьезно и список начала составлять ещё в Крыму. Так я вдруг узнала, сколько у меня было половых партнёров до 25 лет. Двое уродов в садике, синий костюмчик, лыжник, сбу 1, сбу 2, сбу 3, маньяк, чёрный плащ, адвокат с бородой, нудный с кривым, мерс и т.д.. Один десяток, два, три, десять, двадцать, двадцать, двадцать пять. Нет для короны большего урона, чем с кем-нибудь случайно это вот. Из-за таких, как я, обречена корона.

Перед тем, как засесть в Киеве в ящик для перепросмотра, я решила описать лучшие из историй в своём ЖЖ — грех пропадать такому материалу. Первое, что я описала, была история про встречу с одной маленькой дагестанской сборной по борьбе. Красавица утверждал, что мой ЖЖ не читает, но после этой истории сильно скис. Он только молчал и трогал себя за горло.

Шопинг

К концу весны я похудела на 15 кг. К безумию в моем взгляде добавился голод.
Мне постоянно хотелось есть, постоянно, все эти запахи просто сводили меня с ума. Говорила я только о еде.

— Это даже не половина работы над собой, — говорил Красавица поигрывая у зеркала бицухой.

Но я хотела становиться всё лучше и лучше, поэтому ругала себя за еду. То там, то там стали торчать кости. Спать стало больно, всё давило.

— Девочка моя, ещё похудеешь, поедем тебе купим нарядов.
— Класс, ты можешь стать первым мужчиной, купившим мне платье.
— Будешь тогда самой красивой, — ласково говорил Красавица.

Мне так хотелось стать красивой! Быть самой красивой парой… Я всё больше ходила пешком, бегала в целлофановых пакетах и снимала головокружение сладким чаем. Из хорошего было то, что секса становилось всё больше, вот только одежда стала на меня вся велика, всё повисло мешком, а потом и просто начало спадать с меня.

— Поехали тебе что-то купим, я ведь обещал, — сам предложил Красавица в один из цветущих весенних дней.
— Классно, а то с меня все слетает. Будешь первым мужчиной, купившим мне платье.
— Конечно, девочка моя. Тебе надо быть красивой.
— Самой красивой и только для тебя, — прижавшись к нему, сказала я.

Мы приехали в большой торговый центр. Чем ближе было к центру, тем мрачнее становился Красавица. К тому моменту, как мы доехали, он уже вообще молчал.
Я была без очков и без линз. Витрины вокруг были как цветовые пятна. Я начала присматриваться и думать, чего бы мне хотелось из этой цветной мишуры, хотелось чего-то чёрненького и без украшений.

Но пока я соображала, проходя ряд за рядом, Красавица вдруг начал идти быстрее, и в итоге тупо скрылся за поворотом. Я так растерялась, что даже не успела понять, куда он делся. Я попробовала его набрать, но телефон был отключен. Так я осталась одна, посреди этих бессмысленных без денег рядов с товарами. Я чуть не расплакалась от ощущения своей потерянности и заброшенности в этом мире.

Чтобы как-то развеселиться, я пошла в ближайший секонд и спиздила себе там белые брюки 34 размера. В тех брюках я потом прожила лето. Я сочетала в себе двух своих любимых киноперсонажей — Марлу Сингер и Кетрин Треммел. Я ходила без трусов в вещах, которые я воровала в секондах.

К вечеру с Красавицей появилась связь. Я приехала к нему, и он сделал вид, что ничего не произошло. У меня не было сил на скандал, я была рада, что мне есть, где ночевать. Весь вечер Красавица показывал, какие он себе купил маечки и шапочки к ним. Черненькую с красным, беленькую с красным, всё так ему шло.

— Ты такой красивый, — устало комментировала я перед тем, как заснуть спокойной, что не пришлось искать, где ночевать.

Откровения

Вокруг уже был звонкий, как эрекция Красавицы, май. Денег не было, планов не было, одежды было пару маек и спизженные брюки, но я как-то раздобыла колёса — голландские «инь-яни». Меня предупреждали, что это сильная штука, но я решила, что я и сама не слабая. Красавица то отказывался их есть, то соглашался, то опять отказывался. Один раз я чуть не съела два. Немного поломавшись, Красавица согласился принять. О, опыт, сын ошибок мутных.

Май был абсолютно невероятный — цвели каштаны, шумели фонтаны. Всё было как в первый раз. Погода стояла райская. Киев был полон пьяного цветения. Решено — принять, погулять, а потом в ресторан. В такси мы проглотили по колесу, после чего поцеловались. Накрыло нас ещё в пути, накрыло резко и мощно.

Вечерело, мы лежали на лужайке в Мариинском. Фонтан мурлыкал, дети голосили, над нами были шатры высоких крон. Мы обнимались и болтали о разном.

— Я слишком красив для верности, а ты мне изменяешь? – кокетливо поинтересовался Красавица.
— Помнишь к тебе недавно заезжала твоя эта, и я ночевала у Кисы? — что-что, а поговорить про ебельку я любила всегда.
— На прошлой неделе?
— На позапрошлой. Так вот, ночью к нам приехал наш знакомый Порно.
— Порно?
— Да, он в порнухе снимался. Он абсолютный гений в этом деле.
— И что?
— Ну как и что? Марфинька опять это делала. Глупо было отказываться. У него правда меньше, чем у тебя… — в утешение добавила я. — Но ебётся он лучше, он просто бог в этом деле.

Остаток вечера Красавица молчал, но меня так перло, что я не сразу обратила на это внимание. Когда мы добрались до дому, секса не было, как я ни тёрлась и ни выпрашивала. Красавица был, как вроде бы в нём сошлись все тучи. Таким он был потом ещё долго.

Потом, когда через полтора года мы разъезжались, Красавица сказал, что все скандалы, драки, все мои слезы были мне местью за этот рассказ о Порно. И это я практически ничего не рассказала…

Хорошо, хорошо, я согласна, так жить, как жили мы с Красавицей, — нельзя. Но давайте смотреть правде в глаза — трахаться и жрать вещества намного интересней, чем шмотки, накопление и правильная жизнь. Понятно, что это путь в никуда, но в куда путь тех, кто говорит, что так нельзя? Ну и пусть о них твердят век, что NN прекрасный человек, но всё равно все мы все из пизды в могилу. Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай; по милости Твоей вспомни меня Ты, ради благости Твоей, Господи! За мной, читатель.

Вторая часть.ВЕЩЕСТВА

Отперла я возлюбленному моему,
а возлюбленный мой повернулся и ушел.

Перед первым рабочим днём

Я лежала на кровати, смотрела в потолок и размышляла вслух о том, что и не против пойти работать, но не знаю куда и кем. В комнате гремели звуки взрывов и стрельбы, Красавица яростно мочился в Анриал и иногда отвечал мне на мой бесконечный монолог.

— Отнесись к поиску работы как к практике, — серьезно сказал он, не отрываясь от монитора.
— Как к практике чего?
— К практике работы над собой.
— Я и так работаю.

Красавица приостановил игру.

— Плохо работаешь. Я бы сам пошёл официантом, для смирения чувства собственной важности. Так что подумай, тебе же нравится в ресторанах.

После этого Красавица полностью погрузился в бой и перестал мне отвечать. Я залезла в интернет и нашла вакансии в общепитах. Пару раз я даже сходила на собеседования. На собеседованиях были несколько удивлены, почему я хочу в официантки, если у меня высшее образование и я никогда раньше этим не занималась. Слово «дауншифтинг» тогда ещё было не в моде. Тут мне на глаза попалось объявление «в секс-шоп требуется продавец, можно без опыта работы».

Магазин «Он и она» оказался маленькой лиловой комнатушкой, пахнущей резиной и уставленной полками с изделиями преимущественно фиолетовых тонов. Магазин «Лиловая залупа», про себя пошутила я. Хозяева магазина — пара с «БДСМ лайф стайл»-отношениями. Он — усатый округлый тип с длинным черным хвостом, похожий на украинского певца Тараса Пэтрыненка. Она — с птичьим лицом и покатыми глазками. Находился секс-шоп на Подоле, в той его части, где район постепенно переходит в промзону.

Я поехала на собеседование, не взяв с собой денег. Во-первых, у меня их не было, а во-вторых, я договорилась с Красавицей погулять вечерком в центре.

— Вот тут запасные коробки с презервативами, тут смазки, тут ударные девайсы… — заботливо указывала мне расположение товара Она.
— Сможете ответить покупателям, что зачем? Анальные пробочки например…
— Парням для стимуляции простаты, а неудачно рожавшим — для сужения влагалища.
— Ну прекрасно, чувствуется, что вы разбираетесь, готовы завтра выйти?
— Конечно, я всегда готова!

После внезапного трудоустройства я решила прогуляться. Я прошла вверх по Андреевскому, потом по Владимирской и спустилась к Майдану. Улицы постепенно погружались в сиреневые сумерки. Люди куда-то спешили, каждый по своим делам, а я шла довольная, бедная, медленная и беззаботная. Тут мне позвонил Красавица.

— А можешь сегодня не приходить, а то ко мне придет Оля?
— У меня завтра первый рабочий день, мне хоть переодеться надо.
— Мне что, отменить свои планы? — тусклым голосом поинтересовался Красавица.
— Ладно, давай. Увидимся, — сказала я и нажала отбой на телефоне.

Так я вдруг оказалась посреди города без денег и понимания, где бы сегодня переночевать. Поболтавшись ещё часик, я дозвонилась Кисе и решила идти к ней пешком на Нивки — всего каких-то 8 километров от центра. Так я продолжила свои праздные шатания, вверх-вниз по киевским горкам.

Когда я шла по проспекту Победы, возле притормозил большой чёрный джип.

— Подвезти? — раздалось хриплое из опускающегося плавно окна.
— Я вообще-то не сажусь к незнакомым в авто…
— Так познакомимся. Я Саша.
— Лиза, — сообщила я, ныряя в салон.

Салон приятно пах кожаной курткой. Саша был коренастым, сбитым, с мятыми ушами и очевидным прошлым.

— Куда держишь, красавица?
— Да так, к подружке…
— Курнуть хочешь?
— А есть чё?

Мы заехали в подворотню, Саша приколотил и взорвал. Сладкий запах гидропона, хапка за хапкой, и тут Александра внезапно потянуло на близость. Он активно принялся хватать меня за коленки своими короткими крепкими пальцами, не сильно обращая внимание на моё «не лезь».

— Не лезь, Саша, — опять четко повторила я.
— Чего это не лезть? Ты что не хочешь?
— Я-то хочу, но ты же не знаешь, кто я.
— И кто ты?

Я посмотрела на него тяжелым взглядом и ответила серьезно:

— Я, Александр, твоя смерть.

Я сказала это настолько уверенно, что пыл Александра резко уменьшился.

— Ты что, ёбнутая, может, в дурку позвонить? — отстранившись, начал он.
— Ага, звони, скажи, что ты накурился и у тебя в машине сидит твоя смерть, — сказала я, дергая ручку в двери.

— Давай, Саша, удачи. Я не забирать тебя сегодня, а так, чисто глянуть, — на прощание бросила я и отправилась дальше. В результате поездки с Сашей я оказалась от Кисы еще дальше, чем была.

Через несколько километров прогулки возле меня притормозило серебристое авто.
За рулём сидел самый настоящий Горбатый — косой жидок с кривеньким лицом и носом крючком. Горбатый был настроен игриво.

— Работаешь?
— Учусь.
— Я в том смысле, что сейчас — работаешь?
— Да нет, просто гуляю.
— А я подумал, что работаешь.
— Я безработная.
— Так может просто поссышь на меня, я заплачу? У меня хуй давно не стоит толком.
— Та у кого сейчас стоит толком, — пошутила я.
— Полэкать еще хочу. Секелек поласкать. Я заплачу.
— Сколько? — во мне проснулась коммерческая жилка.
— Пятьдесят баксов. Если посрёшь на меня, то больше.

Срать я была не готова, а на малознакомого человека тем более. Но 50 долларов за то, чтобы обоссать жида, показались мне заманчивым предложением.

— Остановись, я себе попить куплю, — сказала я.

Я купила себе большую банку энергетика. После мы еще минут 20 катались, я пила, а Горбатый развлекал меня историями из своей секс-жизни.

— Люблю, когда мою жену при мне ебут. Негры. Я как-то нашел ей одного, сам потом у него отсосал. Но хочу, чтобы ее много негров ебли.
— Ну, у нас негров много тяжело отыскать. Разве что на Ломоносова раньше, когда там второй продавали. Я знаю историю, когда туда малолетка пришла, её угостили. А потом сказали, что надо за это да. А она в ответ: «Ребята, вообще не вопрос». Так она прожила короткую, но яркую жизнь.
— А сколько ей лет было? — поинтересовался Горбатый.
— Думаю, лет пятнадцать.
— Я как-то мальчика четырнадцатилетнего выебал, его жена моя уломала за деньги. Он ещё так потом просил, что не надо, не надо, больно.

За такой беседой полчаса пролетело незаметно. Горбатый довёз меня под дом, где жила Киса. Был уже поздний вечер. Мы подошли к кустам, он встал на колени.

— Наверное, лучше ляг, так удобней будет.
— Так земля грязная.
— А в рот когда ссут, это так чисто. Давай, меньше возражений, больше действий.

Горбатый прилег на землю, я сняла трусики, присела над ним и сосредоточилась. Сосредоточиться не получалось, у меня было странное стеснение и я не могла расслабиться. Так прошла почти минута, пока на лицо Горбатого полилась струя.

Утром по дороге на новую работу я купила себе лаковые шортики. Рабочий день прошёл отлично — первому же покупателю-мужчине я впарила кучу разной ерунды, включая анальную пробочку.

— Для вас будет хорошо и для вашей жены, — сказала я покупателю на прощание.

Тот Тор

Утром я пила сладкую жижу МакКофе на кухне у Кисы.

— Ли, ты когда засыпала, начала разговаривать во сне.
— Да, и что я сказала?
— Ты сказала «представляю, как вам страшно, когда меня нет там, где я должна быть».
— Ха, а я действительно представляю, как тогда страшно.

Потом Киса уехала по делам, а я уселась перед компом. Был самый конец весны, майский шум до краев наполнял комнату. Сквозь плотные шторы из распахнутых окон в Кошкин дом рвалось почти что лето. Я была в лаковых шортиках, на столе стояла большая тарелка клубники, я ела мясистые спелые ягоды и болтала в сети то с тем, то с тем. Тут мне в аську постучались с предложением отведать Белой Вдовы.

Мы договорились встретиться на площади у памятника. Парень узнал меня и подошёл.

— Ты Лиза? — спросил он.

Я кивнула и стала его рассматривать. Мой ровесник, светловолосый, хорошо сложенный и с уверенно слепленным породистым лицом. «Смотреть так приятно», — первое, что подумала я после того, как разглядела его.

— Можем ко мне пойти покурить, я тут рядом живу.
— Идём, — кивнула я.

Входная дверь скрипнула, пошли высокие проёмы между этажами. Сквозь стеклянную крышу в парадную тёк медовый солнечный свет. В квартире оказался полумрак и идеальный порядок. Всё было чистенько и ровненько, как в аптеке. Парень достал водный. Водный был новый, с чистой бутылкой и свежей водой.

«Так тут в квартире странно, верхний этаж, а как в подземелье», — подумала я.

А как тебя зовут? — вспомнила я поинтересоваться.
— Тор.

Тор аккуратно, маленькими ножничками измельчил ровную спрессованную в треугольник шишку и вытащил мне колпак. Я ощутила приятный тёплый вкус, темная кухня с высокими потолками наполнилась любимым запахом. Белая Вдова и вправду была отличная. Меня накрыло, Тор заварил чай, и мы разговорились.

— Я был на первом конопляном марше в Киеве. Это же ты организовывала?
— Да, мы тогда его организовывали. Круто было, провели колонну за легалайз под зданием СБУ и МВД.
— А ты потом оставила это движение?
— Скорее это движение оставило меня.
— Читал, что ты кетамин любила, да?
— Да, я год летала интенсивно
— В дурке когда работала?
— Ага. Тогда его в аптеках было море. Я жила под наркозом.
— Я когда учился, мог неделями не выходить из полета.
— И долго так?
— Интенсивно скорее, чем долго. А сейчас решил, что надо только на солнцестояние.
— Ритуалы?
— Нет, просто люблю, чтобы все было правильно. У меня сейчас есть ампула, хочешь?
— Конечно, хочу, — неожиданно для себя сказала я. Тогда я, как Алиса в Стране Чудес, стремилась попробовать всё, не упускать малейшей возможности уйти из этого странного и непонятного мира.
— Но шприц только большой есть. И я им промывал воду для мицелия грибов.
— Это же не по вене, так что ничего.

Пытаясь показать, что ситуация, где я вот так вот прихожу к незнакомому парню домой и соглашаюсь принять препарат для наркоза, что такая ситуация для меня обычная, я невозмутимо хрустнула ампулой, набрала в шприц и эффектно поставила укол в правое плечо.

— Ну, привет та, что за левым.

Через минуту во рту появился знакомый привкус пластика, я почувствовала легкое головокружение.

— Может, приляжешь?
— Да, наверное, надо, — согласилась я.

Я зашла в комнату и присела на прохладный чистый пол. В голове зазвучало знакомое кетаминовое «тррррррррррррр». Я прикрыла глаза и почувствовала себя зависшей над огромным черным пространством. Вдруг реальность распахнула мне все возможные и невозможные двери. Коридоры, в которых я оказалась, были бесконечными и причудливыми. Это были и коридоры человеческих судеб, и коридоры больниц, и коридоры, по которым ведут в кабинет, коридоры с мигающим светом, полные скучного ожидания, коридоры каких-то огромных замков, коридоры, которые заканчиваются тупиками и коридоры, которые ведут к свету. После этих нескончаемых лабиринтов пошли комнаты. В комнаты я попадала, пересекая какие-то плоскости, которые разворачивались в объём. Из клетки в клетку, вроде я играла в какую-то причудливую игру. Из тёплых человеческих жилищ я проваливалась в стерильные пространства, в которых не было ничего, а потом, пролетая сквозь них с бешеной скоростью, оказывалась то на летней веранде, залитой золотым светом, то в какой-то детской, то в большом зале с цветастыми диванами. Меня всё несло и несло. По диванам и коврам, по дворам и по дворцам.

И вдруг реальность стала бесконечно далекой, я дошла до того дна, где заканчиваются все слова. Всё то становилось плоским, то разъезжалось на бесконечное множество измерений, то съеживалось в одну сверхплотную пульсирующую точку. Никакого времени, никакой смерти, одновременно все прошлое и будущее прошло предо мной. А потом был взрыв.

— Я — богиня. Я — снова Богиня! — постоянно повторяла я, опомнившись. Я стояла на четвереньках посредине комнаты.
— Ты так передвигалась, — сказал Тор.
— Как?
— Это было эротично…
— А ты стал единственным свидетелем моего воплощения в Богиню. Такое не каждый день увидишь. Так что между нами теперь есть такая связь…
— А как сам трип? Мне кажется, что в харьковском всегда больше галлюцинаций, киевский мягче.
Это однозначно был не киевский.

В приятном состоянии гибкости и легкой расторможенности я приплыла на район. Красавица не сразу на меня прореагировал, но было видно, что он чем-то обеспокоен. Через какое-то время он взял меня — не грубо и не нежно, достаточно спокойно и уверенно, без излишнего натиска. Мы делали это так, вроде мы обычная пара, вроде нам не надо что-то друг другу доказывать. Я кончала и чувствовала, как в меня возвращается жизнь. После мы лежали в темноте в тёплом воздухе и тут он заговорил.

— Знаешь, со мной вечером, когда тебя не было, произошло странное.
— И со мной, если честно, тоже…— я вспомнила свой вечер, но Красавица продолжил о своём.
— Я сидел, работал, и тут мне показалось, что я разлетаюсь на мелкие кусочки. И так минут на двадцать.
— Какая у нас с тобой связь сильная.
— А что, с тобой что-то тоже было?
— Это просто день такой, — ответила я, поглаживая тёплые рельефы его тела.

Красавица поцеловал меня в губы и мы продолжили. Мне не совсем нравился секс с Красавицей. В нем не было мужского запаха, от него пахло цветочным мылом, тёплой кожей, но совсем не было тестостероновых ноток. Хотя он брал меня грубо, мне это казалось не до конца естественным, как будто Красавица специально играет на камеру. Во время процесса я вдруг вспомнила правильное лицо Тора и его манеру улыбаться, слегка закидывая голову назад и показывая ровную линию зубов. «Такой он приятный», — промелькнуло в голове.

Малина

После летней предгрозовой духоты я зашла в приятную, сыроватую прохладу подъезда сталинки на Дарнице. Пахло влажной штукатуркой, немного плесенью и соседской едой. Я поднялась по лестнице и позвонила в дверь. Дверь открылась, на пороге стоял Руслан. В брюках от костюма на подтяжках, в шелковой черной рубашке нараспашку, с большим крестом на цепи, черноглазый и чернобородый, точно цыганский барон. Видно было, что Руся не первый день гуляет. Я прошла за ним по коридору. В гостиной на круглом старинном столе лежали смятые цветные купюры, пара стволов, ножи. Везде по комнате стояли бутылки с алкоголем разной степени недопитости. Ру достал из кармана приколоченную папиросу, пролечил ее и взорвал.

— Располагайся, малая, отдыхаем, кайфуем! — сказал он, протянув мне чикет. — Выпить хочешь?

Я кивнула и умостилась в скользком кожаном кресле. Руся плеснул мне в стакан вискаря.

— Хорошая тут хата, потолки высокие, — сказал он, по-барски раскинувшись на диване и осматриваясь по сторонам. — Вот раньше строили, порядок был…
— Ру, а какой день ты висишь?
— Не могу вспомнить, но я же отдыхаю. Лаве есть, чего не отдыхать.
— Ну, за отдых тогда. — Я приподняла стакан и сделала обжигающий глоток.
— Прикинь, тут вчера история. Приехала телка из чата, на вид здоровая кобыла. Выебал ее, лежим. Спрашиваю — а лет тебе сколько. Она такая — пятнадцать. Так чуть её выставил.
— Так опять же придет.
— Да, надо хату будет новую искать. За город поеду жить, чтобы речка, лес. Собаку заведу.

Дым приятно накрыл. С Русей я познакомилась в чате еще в период, когда работала в сумасшедшем доме. «Я не бандит, я коммерс», — обозначил он себя на первой встрече. «Так на Шуфутинского похож», — подумала тогда я. Вопрос секса у нас как-то изначально не возник. Наши приятельские отношения были основаны на тетрагидроканнабиноле, мы регулярно встречались дунуть.

В начале того лета Руслана объявили в розыск за неуплату налогов в особо крупных размерах. За свою активную предпринимательскую деятельность Руся попал в разряд государственных преступников. Но у него и мысли не было сдаваться в руки правосудия. Ру проводил время по съёмным квартирам за отдыхом и общением с девушками разной степени тяжести лёгкого поведения. Дамы периодически ополчались и добавляли Руслану проблем не меньше, чем налоговая.

— Мне цыганка нагадала, что до сорока не женюсь, — сообщал разъярённым девушкам Ру.

Тут из глубины квартиры вышел друг Ру Никита — с немного наивным русским лицом, светлыми водянистыми глазами. Он улыбнулся мне и показал рот полувыбитых зубов.

— Ты же Никиту знаешь?
— Конечно, знаю. Боже, Никита, а что у тебя случилось? — поинтересовалась я, имея в виду его улыбку.
— Та я на гулянке лицом унитаз разбил, поскользнулся.
— Ты на Никиту не смотри, ты лучше спроси, что с унитазом, — сказал Ру.
— А что?
— Да как что, вдребезги…

Никита был давним другом Руси, человеком-приключением. Сын капитана подводной лодки, когда он не пил, он всегда занимал хорошие должности. Но это когда Никита не пил. А пил он часто. Каждый раз после того, как его брали на работу, у него начиналось. Как-то он ехал в поезде в командировку и решил немного выпить. После того, как в кровь попал алкоголь, Никита положил глаз на телефон попутчика. Недолго думая, он взял телефон себе в карман, когда пассажир вышел на перекур. Но оказалось, что у попутчика было два телефона, и он позвонил на пропажу. Пропажа зазвенела у Никиты в кармане, он выбежал из купе и закрылся в туалете. Там он открыл окно и выпрыгнул из поезда на ходу. Когда его нашли практически без сознания недалеко от полустаночка, Никита сообщил, что он офицер ФСБ и едет по важному делу к Руслану Хазарову. После этого Никита впал на 3 недели в кому, а Русю всё таскали по допросам, зачем это к нему ехал офицер ФСБ.

— Малая, скажи, а есть где чего интересного взять? — поинтересовался Руся.
— Чего, например?
— Та я в этом же не разбираюсь. Мне для баб. Надо чтобы бабы были довольны.
— Руся, твои бабы и так всегда довольны.
— Хорошее враг лучшего. Я же отдыхаю, так что надо лучшее.
— Я поищу обязательно.

Треугольные круглые

Красавица поехал навестить родителей в маленький промышленный городок, откуда он был родом. Я вышла в чат поспрашивать, знает ли кто где чего взять, мне надо было для Руси. Ну и себе. Я списалась с ником Мажорчик21. Выходя из дому, я взяла в сумочку пятку и маленький белый вибрик, который мне как-то привёз Красавица из Лондона. Мажорчик заехал за мной на новенькой блестящей ауди. Он был белобрысый, достаточно спортивный, хоть и с некоторой изнеженностью в теле и движениях. Мы поехали кататься по бориспольской трассе. Мажорчик был в тёмных очках, несмотря на ночь. Он жевал жвачку, не переставая.

— Это у тебя не очки, а зрачки, — пошутила я.
— Будешь? — он достал из кармана синее треугольное колесо.
— А это какие?
— Мицыки, сильная штука, чистое MDMA.

Недолго раздумывая, я проглотила синее и запила водой. Мы поездили на скорости, он рассказывал, где предпочитает проводить время, в каких клубах. Так как я предпочитала проводить время дома, мне было нечего ему ответить, и я просто улыбалась. Так за разговорами мы заехали в лесополосу за чертой города. Там мы перетекли на заднее сидение и стащили с себя одежду. Мы лапались, и я почувствовала, как меня разносит. Первая волна была невероятно мощной, даже показалось, что я вот-вот потеряю сознание. Но сознание не потерялось, а наоборот, включилось с какой-то невероятной ясностью.

— Только секса не будет, у меня парень есть, — вдруг вспомнила я.
— Не вопрос, отсосёшь?
— А подрочишь мне?
— Отлизать могу.

Так — ни знакомства, ни привязанности, только животная близость. Меня разрывало так, что просто закатывались глазки. Я кончала большими лужами, всё было мокрое. Потом я достала из сумочки вибратор.

— Давай с ним попробуем.
— А как ты хочешь?
— Сейчас покажу.

В итоге беленький вибрик побывал не только во мне.

Иногда я выползала из машины освежиться. Через сосны виднелись звёзды и лес тихо волновался. Лёгкий ветерок приятно проходил по телу, оргазмы были то ледяными, то наоборот, раскалёнными добела.

— А можешь мне туда руку засунуть?
— Давай попробую. — Мажорчика нагребало так же сильно, как и меня.

Последний оргазм был невероятно мощным, меня просто скрутило в судороге, а по телу пробежал мощный электрический разряд. Потом Мажорчик зарычал и спустил мне на лицо. Когда я пришла в себя, то вышла из машины и упала на траву.

— С тобой всё хорошо? — поинтересовался он, вытираясь салфетками.
— Со мной всё отлично, но я пока не поняла ещё, где я именно и кто я.

Прохлада была приятной — такой, как вроде ты вышел погулять очень рано по территории лесного санатория в мыслях о том, как посеять разумного, доброго, вечного и закрутить сюжетное повествование так, чтобы пробудить в читателе все его лучшие чувства, эмоции и переживания.

После мы поехали обратно. Светало. Рассеивалась ночь. Из светло-синей она постепенно розовела и, пока мы доехали, она превратилась в раннее прозрачное утро между весной и летом. Меня знобило и хотелось побыть одной, силы начали покидать меня. Практически молча мы доехали до дома, я сказала «пока!» и скрылась в парадном. Дома я упала на кровать и проспала до ночи, не вставая. Я была полностью выжата. На следующий день Красавица вернулся. От чувства вины я была очень услужливой, всячески старалась ему угодить.

Переезд на новую квартиру

Весна созрела и рассыпалась горами спелыми ягод. Трава во дворах разошлась до зарослей. Началось лето с медленными днями и солнцепёком. Вечером солнце стекало к горизонту, отражаясь одновременно во всех окнах — казалось, что район вспыхивает.

Красавица днями набирал код. Я валялась на балконе, то читала, то игралась с котом, то спала. Неожиданно я обнаружила, что у нас всё чаще ебля. Мы целовались и лапались, он зажимал меня то там, то там. Его залупа пульсировала внутри, на моих коленках появились мозоли, которые у меня раньше обычно бывали в августе.

Но с появлением страсти между нами стала возникать напряженность, которая не переходила в скандалы в основном из-за моей лени и мазохизма. Если мне что-то не нравилось, я просто молчала. Периодически Красавица припоминал мне истории то о Дагестане, то о Порно, потом были слёзы, а после — жаркие примирения. Так я почувствовала первые преимущества того, что похорошела. Его плотные мышцы двигались под тёплой кожей, я просила ещё. Голодная постоянно, с дикими горящими глазами, выпирающими отовсюду костями, довольным лицом и счёсанными до мяса коленями я вдруг начала расцветать, как кактус в пустыне.

Три дня в неделю я ездила на работу в секс-шоп. Торговля шла бодро, после месяцев зимней изоляции люди были мне в радость. Радость и общительность усиливалась тем, что в моем кошельке поселился пакетик с порошком. Вдруг в один из дней Красавица перестал со мной разговаривать. После нескольких дней молчания он сообщил, что будет переезжать.

— Аура мне тут не нравится.
— А я тебе нравлюсь? Очень или не очень?
— Не очень.
— Так ты переезжать один будешь?
— Я еще не решил.

Неделя до переезда была напряженной, Красавица часто просил меня не приходить. Вернуться к родителям обозначало полный провал, и неделю я скиталась по подружкам.

— А с котом как? — попав в один из дней к Красавице переодеться, поинтересовалась я.
— Кота я думаю оставить на улице, пусть он сам выбирает свою судьбу.
— Эдик, он же никогда в жизни не был на улице кроме того раза, когда выпал с восьмого этажа и сломал хвост. Думаешь, это хорошая идея показать ему улицу так?
— Приспособится.

Тут я разревелась. Кот мне нравился. Он был милым голубоглазым полукровкой с сиамцем. Сам достаточно дружелюбный, только сильно зашуганный. Видимо, от стресса, от частого столкновения с кулаками Красавицы, у него сильно лезла шерсть — и это был его единственный недостаток, так как все мои несколько вещей были из чёрного бархата.

— Ты не о коте плачешь, а о себе.
— А что, о себе нельзя плакать?
— Жалость — это враг воина. Человек силы ничего не жалеет.
— Ну, так, может, ты пойдёшь на улицу пожить? Или ты меня, как кота, тоже выбросишь?

Красавица замолчал и начал трогать себя за горло. Мне было дико жалко кота, мне он не мешал, я не понимала вообще, чем он может мешать, славный котик. Я сидела и плакала.

Квартиру Красавице искала Хохлома. И вот в один из дней жильё было найдено. Красавица начал молча собирать вещи. У меня вещей особо не было, и я всё ещё не знала, будем мы дальше жить вместе или нет. Тут мне позвонил Руся.

— Малая, поехали на базу. Шашлыки, рыбка.

Недолго думая, я согласилась. Встретившись с Русей, я отключила телефон. Три дня я провела на базе в лесу, среди высоких сосен. Очередная пассия Руси заботливо резала салаты и подносила закуски. Вечером вокруг лампочки — настоящая дискотека из комаров и мошкары. На третий день я включила телефон. Практически сразу мне позвонил Красавица.

— Никогда так больше не пропадай, слышишь, никогда.

Новая квартира оказалась маленькой, густо устеленная коврами и ковриками. Обои в комнате и коридоре изображали дворцовое убранство — то вензеля, то колонны, то канделябры. Часы из золотого пластика на стене. Всё было таким пестрым и пошарпанным, глазу было негде отдохнуть. Кровать заняла практически всю комнату, остаток пространства занял стол для компьютера. Кота тоже перевезли и зажили.

Мастерская

Утром я накуривалась, вызывала такси и ехала на работу. Приезжала я обычно позже, чем надо. Я долго искала ключи в сумке, после заходила в магазин, закрывалась там и приколачивала. Пока я пила кофе и чертила в тетрадь учёта столбики, в которые записывала покупки, обычно заходили первые покупатели. Мужчины интересовались конским возбудителем для дам и средствами, чтобы дольше не кончать. Женщины интересовались средствами чтобы, наоборот, кончал быстрее. Резиновые игрушки оба пола выбирали особо серьёзно, такая вещь всё-таки. После полудня я шла в соседнюю подворотню и взрывала косячок.

Хорошо было до обеда получить хорошего клиента и впарить ему побольше из ассортимента. Тогда я шла обедать в кафе в подвальчике недалеко от магазина.
Дни стояли раскалённые, то там, то там на тротуарах я замечала дохлых голубей. Подол был в летней дневной полудрёме, укутанный весь в тонкую пушистую паутинку из тополиного пуха.

В один из дней ко мне в магазин зашла Евочка, подруга по кетаминовой юности. Одно время у нас были совместные путешествия, но потом мы как-то потерялись. Евочка — тонкая, нежная, как фарфоровый Будда и лицом похожая на Жанну Эбютерн Модильяни. Она рассказала, что живет тут недалеко, в мастерской у художника.

— Знаешь, я устроилась хорошо, работа есть, любовь. Но всё равно я чувствую себя несчастной. Может, пошли к нам на обед? Там как раз суп сварили. Познакомлю тебя со своим парнем.

Сама мысль о супе показалась мне пьянящей. Мы пошли по запутанным улочкам Подола, то там не там поворачивая, то там. Мастерская оказалась просторной и вся в поволоке из тополиной ваты, которая рвалась с улицы во все щели. В большой гостиной были деревянные полы и кирпичные стены, кругом висели картины. Возникло чувство, что я в знакомом и любимом месте. Хозяин квартиры вышел мне навстречу. Невысокий, седоватый, с острыми чертами и тёмными глазками.

— Мишуш, слава Б-г, кого это ты нам привела?
— Я — Лиза, — представилась я.
— Лизочка, вы же настоящая девушка-убийца. Проходите, проходите.

Я села на красивый старинный стул у невысокого квадратного стола и закурила сигаретку, осматривая всё вокруг.

Хозяин мастерской внимательно меня изучал.

— Шурочка, а Лиза в секс-шопе сейчас работает, — сообщила Евочка.
— Моя работа — это даже не тело без органов, а просто органы без тела, — пошутила я.
— Мишуш, я знаю, надо Лизоньку с Доктором познакомить. Лизонька, вы Доктора не знаете? Вам непременно надо замуж за Доктора, он вам быстро всё про тело без органов рассказал.

После этого Шура стал гостеприимно угощать обедом. Суп умопомрачительно пах домом, он был с чечевицей и копчёностями, необыкновенно душевный. За едой Шура начал рассказывать истории, в которых оживал волшебный мир бесстрашных одесских психонавтов. Шура рассказывал о художнике Докторе и о многих других, сразу нашлись общие знакомые — мирок вокруг веществ такой герметичный, что все друг друга и о друг друге знают. Всё прорисовывалось перед глазами и превращалось в яркие картины. От съеденного супа я совсем растаяла, умостилась на диванчике и сразу начала что-то рассказывать о трудовых буднях в секс-шопе.

— Я как продаю? Если заходит кто приличный, я ставлю на стол вибратор вращающийся. Он как гипноз действует. Так можно полмагазина продать. Да, служила Лиза за прилавком, Лиза хуями торговал.
— Вы, Лизочка, большая ученая, как я погляжу.

Так благодаря Евочке у меня появилось место рядом с работой, где эту работу можно было прогуливать. К труду за прилавком я относилась крайне халатно, но к покупателям тепло, поэтому у меня были хорошие выторги. Сами вибраторы мне не нравились, лиловые оттенки не придавали им сексапильности. Реалистичные изделия наводили на мысли о расчленёнке. Хотя было то, что мне нравилось — разнообразные чулочки, например. Я стала выряжаться очень порнушно.

Один раз, когда я пришла прогуливать к Шуре работу, у него в гостях уже сидел человечек со внешностью звездочёта из сказки — с седой, торчащей в разные стороны густой шевелюрой, смешной острой бородкой и немного нервным серым взглядом:

— Я специально Игоря позвал на вас посмотреть, Лизонька. Это Игорь Чацкин, первый и последний украинский концептуалист.

Я сама с интересом посмотрела на Игоря. С Шурочкой они составляли прекрасный дуэт — подхватывали друга на полуслове и рассказывали наперебой. Мои обеденные посиделки у Шуры стали напоминать безумное чаепитие в «Алисе в стране чудес»: Болванщик, Мартовский кролик, Алиса и мышка Евочка — все были в сборе. У Шуры всегда было хорошо. Еда, винцо, тёплый свет гостиной. Я любила представлять, что это вроде как приходишь в подпольные гости в Америке в период сухого закона. Разговоры были неторопливыми, Чацкин и Шура рассказывали мне разные одесские байки, я с удовольствием слушала. Я приходила в мастерскую отдыхать и уходила, вроде меня пересобрали заново — полная сил и как новая.

Евочка жила у Шуры в мастерской, как мятежная русская душа в сытом еврейском доме. Грустная и вдумчивая, когда трезвая, и дикая и неистовая после вина. Периодически Евочка начинала ходить в православные храмы, она молилась и взывала Шуру принять православие.

— Евочка, ну если он обратится в православие, то тебя можно будет к лику святых причислить, — пошутила я.

Из дневника
А как вообще понять, правильно ты живёшь или нет?
Вот я, например, живу хорошо. Например, сегодня я встала около часу дня, так как вечером была в гостях в одной стильной мыстецькой квартирке на подоле, а потом до 5 утра смотрела «два в одном» Киры (бесподобные малоукраинские акценты), потянулась, повалялась, пролистала Руднева, вспомнила, что снилось, приняла ванну, обломалась ехать плавать, так как лучше вечером, выпила зелёного чаю, съела вкусного риса, потянулась, залезла в инет, параллельно забила, дунула, надела красное бархатное платьице H&M и сижу вот думаю, насколько это всё правильно.
Да уж, девочка не вырастет и не станет взрослой…

Глыбщэ

Красавица улетел в Лондон по работе, его отставной сыщик загорелся каким-то очередным проектом электронной коммерции, посулив Красавице миллионные профиты. Улетел Красавица всего на неделю, но прощались мы так, как прощаются только влюблённые — вроде навсегда. Целую ночь Красавица меня крутил то так, то эдак. Утром мы простились. Я села на кухоньке с котиком и начала его ждать. Дел не было, ехать на смену было не надо. Поигралась с котиком, посидела в интернете, сходила за вином.

На следующий день пафос ожидания сменился лёгкой скукой, я опять сходила за вином и вышла в чат. В чате не было ничего особо интересного, те же там же, поэтому ещё через день я взяла трубку на очередной звонок Порно. Был конец рабочего дня, я сидела в секс-шопе и думала, чем занять вечер кроме как ничем. И тут зазвонил телефон.

— Ли, привет, ты где пропала?
— Любовь, Виталик, — ответила я.
— Любовь это хорошо, а хочешь денег?

Переговоры были краткими и закончились решением, где и во сколько мы встречаемся.

— Только клиенты сложные. Мужик и жена его. Он депутат какой-то, оба би.
— Ты уже встречался с ними?
— Да, мы пару раз зажигали.
— А в чём их сложность?
— Да усатый о политике любит рассказать потом, особенно как выпьет. Сама всё увидишь.

Мы приехали в загородный комплекс с рестораном и комнатами отдыха и общения. Программа торжественного ужина была опущена, мы сразу пошли в номера. Как часто бывает в таких заведениях, номер был гремучей смесью роскоши и совдепии. Депутат был усатым и чиновничьего вида типом в плохо сидящем костюме. Под костюмом он оказался в меру пузат, в меру плечист, но с хорошими ногами.

— Спортом занимались? — поинтересовалась я.
— Народными танцами 15 лет, по всему миру ездили!
— Здорово, а я вот вообще танцевать не умею, — пытаясь поддержать, диалог сказала я, представляя при этом усатого, врезающего гопака.

Депутатская жинка была достаточно невзрачной тётей. Таких много ходит на улице — с короткой стрижкой, не жирных и не худых женщин средних плюс лет. Она могла бы быть преподавательницей украинского языка и литературы в пуховой кофте, ну или администратором маленького магазина. Но ей посчастливилось быть женой такого замечательного человека, нашего уважаемого друга и дорогого товарища.

На мне было длинное чёрное платье в пол с большой короной на груди. Я села в дворцового типа кресло, которое стояло в углу комнаты, и стала смотреть, как все раздеваются. Порно пошел в душ, Усатый открыл шампанское. Его жинка была уже хорошо выпивши и рассказывала что-то о текущих делах. Я залпом выпила бокал, сняла платье и тоже пошла в душ.

Потом в постели было кубло из тел. Сочетание молодой кожи и кожи пожившей неожиданно возбуждало меня. В перерывах Вчителька рассказывала о детях, кто как учится, кто куда поедет на каникулы. Выстрелы шампанского звучали всё чаще и сливаясь в канонаду. Усатый заходился на тему геополитической ситуации и своей политической позиции. Он нам всё рассказал, какую страну просрали и как надо всё правильно сделать. Мы с Порно пытались изобразить интерес. Потом Усатый сосал. Улучив момент, мы с Порно обменивались вздыхающими взглядами — ну когда же этот цирк закончится.

Потом Вчителька звонила по телефону, сообщая Ф.И.О., кому именно она звонит.

— Так, сейчас ещё Черновола наберу, — оглашала она тех, кто попал под её телефонную болезнь.

Наверное, остальные Ф.И.О., которые она называла, должны были о чем-то говорить, но для меня они молчали, так как политикой тогда я не интересовалась вообще. Потом Порно и Усатый Вчительку в два ствола, она похрюкивала «мамо, мамо!», а в решающий момент выдала «ЩЭ, ЩЭ, ГЛЫБЩЭ!».

Когда всё закончилось, мы вызвали такси. На выходе из отеля Порно протянул мне купюры. Зелёненькие евро уютно погрузились в мою сумочку. На следующий день я прогуляла полдня работы, просидев в салоне на уходе. Мне первый раз в жизни сделали укладку, от чего я сразу стала похожа не на панка, а на ухоженную жену бизнесмена.

Красавица вернулся и привёз мне из Лондона ворох цветных сексирюш. Встреча была очень нежной, ничего не делает меня такой ласковой, как чувство вины. Мы ебались и ебались с перерывами только на сон и еду.

Любовь

Иногда ко мне в шоп заходил Тор. Светлый, свежий и наутюженный, он старался делать вид, что его не смущает обстановка. Утром я добавляла крупинки амфа в энергетический напиток, поэтому могла разговаривать долго и с массой ненужных подробностей, вроде весь мой внутренний диалог выносило наружу без тормозов и цензуры. Я много рассказывала о Красавице, что он сказал, что сделал, что решил. Ну и ещё о разной чепухе вроде денег или веществ. Тор иногда рассказывал о себе, об учёбе и полётах, о знаках и скрытых связях в мире, но я его часто не слышала, поглощённая своими переживаниями.

Во время разговора я иногда поднимала глаза и смотрела на Тора. Правильное и благородное лицо. Посмотреть на него успокаивало меня. Лицо его не такое резкое, как мне обычно нравится, но достаточно выразительное. Всё в нём было очень правильно и гармонично срифмовано. Мне нравилось, как он улыбается, нравилось наблюдать за его повадками. С каждой нашей встречей мне хотелось смотреть на него всё больше, вроде глаза не могли насытиться.

— Знаешь, Тор, ты похож на инфернального Колю Герасимова, — сказала я ему как-то, когда он зашел в шоп.
— Я, наверное, должен на это ответить остротой?
— Нет, можешь ничем не отвечать. Это комплимент фактически. Ты такой потусторонний пионер.

Когда я закрывала магазин, мы гуляли в стрекочущих летних сумерках по лабиринтам Подола, потом поднимались по Андреевскому в верхнюю часть центра, бродили там у развалин Десятинки, стояли у камня «Отсюда пошла земля русская». Мы раз за разом проходили любимые и знакомые наизусть киевские маршруты. После мы поднимались к Тору в гости. Я взбиралась на широкий подоконник, поджимала ноги и смотрела на глухую стену и кусочек неба видневшийся сверху. Мы всё разговаривали, разговаривали, каждый о своём, я — о телесном, он — о ментальном.

Тор нравился мне голосом, внешностью, повадками. Неожиданно для себя я поняла, что всё больше и больше о нём думаю, причём в мыслях этих нет секса или возбуждения, но было что-то другое, большое и незнакомое мне переживание. Это было такое внетелесное чувство нежности. Казалось, что моё тело только мешает, когда я нахожусь рядом с ним.

В это же время Чаца начал присылать мне смс со своими странными стихами. Они состояли из точек и скобочек.

там где есть лиза, там цветущий сад
там где нет лизы — помойка, гной и ад

Меня это смущало, но сам Чаца мне нравился, как нравится причудливый зверёк, наученный грамоте и многим премудростям. Чаепития у Шурочки становились всё длиннее и безумней.

— Чацочка, мы как-то в Одессе встретили мистического анестезиолога, я всё думаю о том, что это был не человек. — призналась я Чаце поев грибов.
— Анестезиолог? А это не тот случайно дедушка который вечно снимает мальчиков на набережной? — внезапно выключив магическое видение мира ответил Чацочка.

Всё, всё вокруг дышало любовью. Хохлома продолжала заботиться о Красавице и решать все его вопросы. От записи на стрижку до покупки маечек. Она демонстрировала в этом деле настоящую самоотверженность, Красавица даже ставил мне её в пример. Пример был, конечно, хорошим, но недостижимым для меня, я не могла и свои дела решить толком, не то что ещё чьи-то. «Как мне дороги твои стихи» , «Как я помню все наши встречи», «Как мне плохо без тебя» — всё это было в заголовках писем, которые приходили Красавице на почту.

И только Красавица дышал любовью к себе. Он то и дело, поигрывал бицухой перед зеркалом.

— Знаешь, смерть страшна только потому, что это же теряешь форму, в которой был. Наверное, если форма не очень, то терять её не страшно, — после этой фразы он выразительно посмотрел на меня.
— Хочешь сказать, что некрасивым проще умирать?

Красавица ничего не ответил и потрогал себя за горло.

Была ли у меня к Красавице любовь? А у него ко мне? Конечно же, нет. Это было сожительство двух секс-игрушек — истеричного бисексуала с плохим характером и ленивой похотливой твари, живущей исключительно принципом удовольствия. Но ололо, вещества и постоянные скандалы на ровном месте держат в таком тонусе, что послушать свое сердце не остается эфира в голове.

Красота

Красота всё же большая опасность. Ловушка, капкан, крючок. Ядовитый цветок, распустившийся наркотическим цветом. Ощущение тонкого льда, пустившего сеть трещин под ногами. Чувство острого лезвия. Свободное падение перед тем, как разбиться вдребезги. Шарик, пущенный на колесо рулетки — так сердце стучит, слышишь? Это замирание перед риском, когда практически нет шансов.

Желание обладать красивым будит в человеке хищника. Наброситься, смять, присвоить. Однако с желанием обладать приходит и страх. Страх раздавить, случайно уничтожить — и тогда всё пропало. Красота — хрупкий хищник. Она сама охотится и высматривает, чтобы сразить наповал. Так хищник замирает перед хищником: кто победит?

В настоящей красоте, как в коконе, сидит смерть. Ускользающее, мимолётное, временное уживается в ней с вечной гармонией. Оживляющие красоту мелкие сбои в пропорциях и чертах говорят нам — всё тлен. Но глаза при этом не могут оторваться и налюбоваться — ну ещё, ещё чуть-чуть, ведь никакой же смерти нет, подожди, дай ещё погляжу, налюбоваться дай…

Но смерть, которую таит в себе красота — хорошая смерть. Вот вроде были шансы, а теперь — никаких. Шарик на рулетке упал на зеро, трещины во льду разошлись, и под ними показалась тёмная ледяная вода. Безвольно следующие за красотой проваливаются в эти трещины.

Красота действует, как гипноз, она даёт надежду на блаженство. Цветущие сады и бесконечные часы, обещание рая. Это магия наслаждения, мания удовольствий. Выброс эндорфинов от созерцания красоты не меньший, чем при сильной боли; видимо, организм так себя пытается обезопасить.

Противоположность красоте — это не уродство, а безликость. Безобразие — жизнь без образа. Миллионы, миллионы людей, живущих без лиц своей скучной повседневностью, не заточены под восприятие настоящей красоты. Им сойдут и подделки, красивость без начинки и смысла.

А ведь красота в мире вокруг. Красота бесконечная и выраженная во всём сущем, в каждом мгновении открытая воспринимающим. Великолепие вокруг столь сильное, что увидев его хоть раз, уже нельзя стать таким, как раньше. Наверное, поэтому безумцам так хорошо бывает — им всё настежь, всё. Конечно, есть ещё математическая красота. Холодная симметрия и узоры, гармония сфер и прочее непостижимое. Цветок или цифра?

Вот только красотой сыт не будешь, и чувство голода постепенно вытесняло из меня все другие чувства. Постоянно, постоянно хотелось есть. Головокружение и слабость немного успокоили мою излишнюю витальность, но вещества помогали мне оживиться. Оживляясь, я говорила или о Красавице, или о еде. Разговоры о пище стали носить навязчивый характер. Хотя голод притупил чувства, но очень усилил ощущения. Я стала ощущать все запахи вокруг, чувствовать людей спиной. Мой взгляд стал ещё более диким. Но при этом я продолжала хорошеть. Неужели и у меня была молодость, дивная, героическая…

Жили мы скромно, но я была счастлива. Когда он прилетал, трахались мы по пару раз в день. Я всем говорила, что мы с Красавицей идеальная пара и созданы друг для друга. Вот она — волшебная сила хуя в организме. И потом, в любых отношениях всегда так, одному комфортно, а другой — мазохист.

Из дневника:
Не люблю, когда красивенько, люблю, когда красиво. Чем красивенько, уж лучше пусть будет уродливо, хоть смотреть интересно. Интересно, но смотреть на это постоянно — смысл? В этом отношении мне не близка склонность современного искусства показывать карликов, кишки, кал, дохлых мух, расчленёнку и всячески лелеять патологию. Патологии и без искусства вокруг и так достаточно, конец времени, часть мира в панике, тревога нарастает, старый тип мышления рушится под наплывами информации и скорости её передачи, пытаясь как-то подольше задержать, предотвратить полный крах, рецепты на реланиум и прозак на западе скоро будут выдавать с получением паспорта тупо всем. Красота спасает сугубо индивидуально, так как её мало, и видеть надо уметь, а население всё растёт и смотрит только телевизор.

А когда я стану красивой, что изменится, кроме моей цены?

Поезд на двенадцатый

Я лежала рядом с Красавицей на нашей большой кровати и гладила его. Красавица был холоден, пасмурен и говорил со мной тусклым тихим голосом.

— Мне не нравится, что мы употребляем для развлечения.
— А для чего надо употреблять, для работы? — пытаясь перевести на шутку, поинтересовалась я.
— Нет, для познания, — ответил Красавица.
— Для познания чего, наркотиков?
— Не строй из себя дуру, — отрезал он резко.

Я перестала его гладить и отодвинулась. И так каждый раз, одно и то же. Сначала мы ссоримся перед употреблением, потом принимаем, радуемся, строим грандиозные планы на будущее, засыпаем счастливые и потом просыпаемся опять в ссоре.

— Ну мы же не часто употребляем. Так, иногда, — попыталась подобрать доводы для оправдания я.
— Но в итоге получается всё чаще. А ведь времени остаётся всё меньше.
— На что времени?
— На всё! Ты мешаешь мне готовиться к важному событию.
— К какому ещё событию?
— К 12 году, тогда спасутся только те, кто будет просветлённым.

Ну вот, скоро 12 год, а спасения ждать неоткуда, — подумала я.

В этот раз я угостила Красавицу метом. Желтые козюльки разогнали нас, мы сутки то трахались, то разговаривали. По телу шли волны электричества и хотелось ещё и ещё. Мои оргазмы были яркими и колючими. Я раз за разом выдыхала «сука, ёбана в рот!» и просила не останавливаться. Вне актов мы рассказывали друг другу секретики о блеске и нищете жизни куртизанок.

Потом мы провалились в тревожный сон. Сны снились какими-то бессвязными обрывками, вроде щёлкаешь пультом, листая каналы. Вместо того чтобы поспать ещё, мы проснулись и стали выяснять, почему у Красавицы плохое настроение.

— Послушай меня, это у тебя выхода. Надо ещё поспать и тогда попустит.
— Ты что, не понимаешь ничего?
— Чего?
— Что поезд уходит! — сказал Красавица присев на кровати.
— Чей поезд?
— Твой. Я своё будущее заработаю, а отправишься ли ты со мной — не факт.
— Так а какое будущее, если ты сам говоришь, что в двенадцатом всё?
— В двенадцатом не всё, а только начало. Но начало не для всех.
— Для всех и для никого? Слушай, а что на поезд никак не успеть?
— Так, как ты себя ведешь — нет. Ты мешаешь мне развиваться.
— Развиваться в кого? В бабочку из кокона?
— Ты слишком много тупых вопросов задаёшь, — сказал Красавица и замолчал.

Идею, что в двенадцатом всё, я впервые услышала в начале нулевых. С тех пор она всё обрастала и обрастала дискурсом. Чего только не предрекали на декабрь двенадцатого: из центра вселенной вылетит дракон, закончатся времена, первые станут последними, а Земля налетит на небесную ось.

Красавица часто говорил о том, что хочет к двенадцатому достичь бессмертия.

Я не хочу, чтобы такая совершенная оболочка, как у меня исчезла, — говорил он, глядя на себя в зеркало.

Спасаться Красавица планировал всеми возможными методами. Духовные отращивания тогда входили в моду, в наши края пришла запоздавшая на несколько десятилетий волна нью-вейва. Кастанеда, йога, цигун, трансцендентальная медитация — все это заходило Красавице с лёгкостью. Иногда он утром делал тенсы, днем йогу, а вечером стоял в цигуновском столбе. Даже к веществам Красавица относился с точки зрения, насколько они могут оказаться ценными в плане планов на спасение от смерти.

Так как Красавица чтил Кастанеду, ему хотелось попробовать чего-то для смещения точки сборки. Он иногда интересовался грибами, и я обещала их раздобыть.

— Мы не то употребляем. Вот грибы интересны тем, что можно их съесть и стать другим человеком. Пересобраться.
— Другим? Ещё более красивым? — спросила я.

Мы окончательно рассорились. Выяснения на выходах — что может быть противней. Раскачанная нервная система, слёзы. Поплакав, я заснула с котиком на кухне. На следующий день Красавица молчал, и я поехала на пару дней к Кисе.

А лето всё катилось и катилось, как и круглые мне в руки. Супермены, бетмены, петушки, крестики, инь-яни, синие треугольники мицыки, сердечки. Каждый порошочек и пузырёк с ядом я старалась испробовать на себе. Вещества помогали преодолевать социопатию. Намутить, размутить, принять, провести время. Как сказал в один из вечеров Чацочка, «наркотики социализируют».

Спящая красавица

В августе Красавица улетел на пару недель в Лондон. Моя подружка Маша дала мне номер телефона Паши ППШ, она познакомилась с ним в Крыму. Я написала Паше смс,в котором выразила восторг от «Мифогенки». Сообщение за сообщением, и выяснилось, что Паша будет проездом в Киеве.

Утром я покурила и поехала в секс-шоп. Днём ко мне приехал Паша — кудрявый, высокий и с глазами, смотрящими в разные стороны. Мы дунули и договорились вечером погулять, я пообещала показать Киев. Я дала Паше ключи от квартиры и радовалась от того, что познакомилась с моим любимым автором, весь день я думала о том, что ему лучше показать и рассказать.

Вечером Паша заехал за мной. Я копошилась в сумке в поисках ключей, тут дверь отворилась и на пороге обозначился доктор Рубец, мой бывший коллега по психиатрической лечебнице. В больничке мы часто курили вместе, пока на Рубца не настучали его маме.

Рубец был в костюме в полосочку, при галстуке, а в руках он держал такой коричневый докторский чемоданчик. «Ну вот, доверьтесь доктору, доверьтесь врачику», — подумала я. — «Сейчас что-то будет».

— О, Лиза, сколько лет, сколько зим.
— Та да, Женя, мы на Оранжевой последний раз виделись.
— А ты тут работаешь теперь?
— Можно и так сказать.
— Я вот решил за попперсами заглянуть…
— Попперсы у нас в ассортименте. А ты где сейчас?
— Я сейчас в Минздраве, при должности. Хотите оксибутирата? — вдруг поинтересовался Рубец.

Я без раздумий кивнула. Привычки отказываться от веществ у меня тогда не было вообще. Рубец открыл чемоданчик, достал мерную чашечку, потом на прилавке очутилась медицинская баночка с резиновой крышкой, такая, в которой обычно хранят спирт. Рубец отмерял две дозы — мне и Паше.

— Осторожней только, сильная штука.
— Да мы сами, Женя, не слабые, — пошутила я.

После этого мы сердечно распрощались, я отсыпала Рубцу качества и он был таков. Паша от оксика отказался. Я выпила свою дозу, а потом, немного подумав, дозу Паши.

Поедем сейчас к Арсену в мастерскую, а потом погуляем, — сообщил мне Паша планы на вечер.

Я, наконец, нашла ключи и мы вышли на подольскую улочку ловить авто ехать в мастерскую. Возле нас притормозила девяточка, я умостилась на заднем сидении и почувствовала, как меня накрывает. Глазки начали закатываться и я, для удобства, решила их прикрыть. Я увидела, как волнистые линии, из которых состоит мир, вдруг разошлись в прямые. «Ну, ничего себе» — прозвучало в голове чужим и далёким голосом.

Когда я открыла глаза, я лежала у себя дома, посреди огромной кровати. Дома я была одна, дверь открыта и никаких воспоминаний о вечере после того, как я села в машину. Я посмотрела на часы — глубокая ночь.

После нескольких попыток я дозвонилась Паше.

— Паша, прости меня, так неудобно. А что случилось?
—Ты заснула.
— А в мастерскую мы доехали?
— Да, но нам с таксистом пришлось тебя выносить. Там мы пытались тебя привести в чувства, я еще не мог вспомнить, что ты приняла.
— А дальше что?
— Дальше началась паника, таксист говорил, что надо держать челюсть, чтобы ты язык не проглотила. Но я видел, что с тобой все хорошо. Просто ты не тут была, спящая красавица.
— Господи, как неудобно вышло…
— Потом мы тебя обратно в машину и домой принесли.

Таким странным образом я столкнулась с волшебным миром современного искусства.

В те дни пока Паша был в Киеве мне по скайпу постоянно звонил Красавица, устраивавший мне сцены, находясь за тысячи километров от меня — слава техническому прогрессу, люди могут терзать друг друга, где бы они ни находились.

— Мы с тобой, как Гала и Дали, — прочитав после моих рекомендаций «Дневник одного гения», вдруг выдал Красавица в разговоре по скайпу. Да, только Дали у нас это я — подумала я, но я не стала это произносить вслух, чтобы не портить ему настроение. Красавица без настроения — это был мой самый большой страх.

Захват квартиры

Я только вышла из секс-шопа и думала, где лучше провести вечер, как тут у меня зазвонил телефон.

— Лиза, не вздумай ехать домой. Там засада, — услышала я в телефоне голос Красавицы. Он звонил с английского номера, и, судя по голосу, был крайне взволнован.
— А что случилось? — естественно поинтересовалась я.
— Там в квартире кто-то есть. Там были наркотики. Пятка была, много не было.
Можешь добраться до интернета? Я тебе вышлю запись. Там в квартире кто-то есть.
— Хорошо, я тогда к Кисе.

Я запереживала о том, что могло случиться, и на всех парусах помчалась к Ки. Приехав, я открыла почту и загрузила аудиозапись. Из колонок начали доноситься звуки какого-то бульканья, а потом всё зависало на монотонной ноте.

— А как ты запись сделал? Ты что, всё слушаешь, что происходит в квартире?
— Да, но мне просто интересно стало…
— Судя по звукам, там не засада, а прорвало трубу, идиот, — бросила я и начала вызывать такси.

Такси приехало какое-то старое и убитое, за рулём сидел водитель в очках с толстыми стёклами. Он, как специально, ехал особенно медленно. По дороге я общалась с Красавицей.

— Эдик, ты что, постоянно так прослушиваешь квартиру?
— Мне показалось, что это смешно.
— Что тут смешного, это же нарушение личного пространства, — возразила я.

Я ехала и думала о том, что Красавица за мной постоянно следит. К тому моменту уже было несколько историй со взломом почты, но я не придала этому значение, после каждой такой историей он обещал, что больше так не будет. Но потом всё повторялось.

На этот раз Красавица пользовался тем, что комп был постоянно включен, заходил на него дистанционно и звонил сам себе в скайп, прослушивая, что происходит в квартире, когда он уезжает. Я никогда не понимала тягу следить за кем-то, я и сама за собой не всегда толком могла уследить. Прослушка и мониторинг переписки другого человека казалась мне каким-то абсолютно нудным и утомительным занятием.

Поездка до дому была какой-то бесконечной. Я всё думала о том, что затопила там всех. Красавица же продолжал меня уверять, что в квартире может быть засада и маски-шоу.

— Ты думаешь, что они ворвались для того, чтобы отобрать у меня пятос? — успокаивала его я.

Когда я наконец приехала, в квартире, естественно, был только котик. Потопа, к счастью, не было. Я подошла к столу с компом и услышала тот самый инфернальный булькающий звук который я прослушала в высланной Красавицей записи. Когда он позвонил сам себе на комп, он завис на такой тревожной ноте.

Вафелька

Я сидела на дежурстве в секс-шопе. Покупатели не шли, поэтому я со скуки сидела в чатике. В привате появился ник НаАвто и сразу спросил, не хочу ли я, чтобы он мне отлизал. Делать особо было нечего, день шел в сторону завершения, и я сказала да. НаАвто подъехал на красном джипчике прямо к магазину. Он был компактным, но крепким конопатым парнем средних лет. Мы поехали искать, где уединиться, и в итоге заехали в подворотню.

— Хочу, чтобы ты сказал вслух, чего хочешь, — чётко сказала я.
— Хочу, чтобы в ротик мне дала.
— Ещё раз скажи, громче, сучка. Хочешь быть вафелькой, вафлёнышем моим?

Он повторил, чего хочет ещё раз, опустив при этом глаза. Я почувствовала, как у меня там становится влажно. Мы перебрались на заднее сидение, я подняла платье и прижала его голову себе туда.

— Давай Вафелька, старайся сучка.

Его язык был мягким и проворным, он вылизывал там всё. Я кончала и текла, Вафелька просил ещё. «Хочу вам вылизывать и всем вашим подружкам», — говорил он, поднимая на меня взгляд. Минут через 15 всей этой возни я разрешила Вафельке снять брюки и подрочить. Он такой был перевозбужденный, что взорвался за пол минуты.

— Фух, накатит же такое, потом самому стыдно за желания, — сказал он другим голосом, придя в себя после оргазма.
— Не переживай, я же никому не скажу, это будет наш секретик, — улыбнулась я.

Я взяла из его рук пару купюр и, так как была без сумки, просто зажала их в руке. Вафелька отвёз меня обратно. Я вышла недалеко от магазина, с другой стороны улицы. Когда я подошла к самому шопу, то увидела, что у порога стоит Красавица в белом. Я попыталась изобразить радость и не отыграть удивление от того, что его встретила. Мы поцеловались и зашли в мою лиловую комнатку. Там я закрыла двери и повернулась к Красавице спиной. Он провёл рукой по моим волосам, взял меня за талию. Я почувствовала, как под его белыми тонкими брюками началось оживление. Я прогнулась и облокотилась на прилавок. Он потрогал меня там.

— Ты такая мокрая…— отметил он.
— Да, я просто очень рада тебя увидеть.

Красавица расстегнул джинсы, отодвинул мои трусики и засадил. После того, как всё закончилась, я поинтересовалась, чего он пришел, может, хотел чего? Он ответил, что просто шёл мимо и почувствовал, что надо зайти. Я закрыла магазин и мы отправились на прогулку по холмам.

Кровать на троих

Мы лежали и смотрели какое-то старое длинное кино, и тут Красавице позвонили. Он вышел поговорить на кухню, долго вёл там переговоры. Потом вернулся в комнату и сообщил, что у Хохломы неприятности, что ей нужна помощь.

— А что, собственно, случилось? — со старательной прохладой в голосе поинтересовалась я.
— На неё пытались напасть, она боится теперь одна быть дома. Дверь пытались выломать, в окно стучали.
— Вот так езди в Бортничи без мигалок…
— Не язви, не та ситуация. Она сейчас приедет к нам ночевать.
— Мне уехать? — автоматически спросила я, представляя, где можно в этом случае провести ночь.
— Можешь оставаться, давно пора вам познакомиться, может, вы подружиться сможете, а то ей в городе самой очень одиноко, у неё нет подруг.
— Да как-то мне подруг хватает. Давай я лучше к Кисе съезжу за пяткой.

Я поехала к Кисе за качеством, мы немного посидели, потом я заторопилась обратно, опасаясь не успеть на последнее метро. Может она не такая уж и Хохлома, как я себе её представляю, думала по пути я. Когда я вернулась, Хохлома уже была у нас. Я впервые видела её в реале. Невысокая, худенькая, но с уверенными сиськами. Хорошенькое порнушное личико. Она сидела на кровати заплаканная, Красавица успокаивал её, я засуетилась на кухне делать чай.

У меня было странное чувство жалости к ней, она даже показалась мне достаточно милой и такой невыносимо несчастной, что у меня самой практически подкатывали слёзы. Любит Красавицу, страдает, ждёт его, восхищается его красотой. Не то, что я. Я очень старалась вести себя так, вроде ничего не происходит, вроде это нормально так всем вместе собраться и стараться вести себя непринуждённо.

— Оля, а чем ты вообще увлекаешься по жизни?
— Работы много, времени нет на увлечения.
— У меня для тебя подарок есть, — вдруг вспомнила я о лежащем в шкафу вибраторе в коробочке. Вибратор был розовый и чуть ли не в бабочках, и у меня не поднималась рука делать это таким. Я достала его и вручила Хохломе. Разговор как-то так и не клеился, мы стали готовиться спать.

Мы лежали втроём — Красавица в центре, по левую руку я, по правую — Оля. Мы все долго не могли заснуть, делая вид, что ничего не происходит. Вдруг у меня начался сильный приступ кашля и,чтобы никому не мешать, я пошла спать на диванчик на кухню. Я ещё спала, когда Хохлома уехала на работу. Вибратор она забрала — наверное, ей понравилось, что он розовый и мультифункциональный, тем более что по размеру он был такой, как у Красавицы. Через несколько дней Красавица сообщил мне, что у них была беседа про меня, и что Оля просто в шоке от моей грубой манеры общения.

— Оля сказала, что ты на Шрека похожа.
— Внешностью?
— Всем.

«А ты, типа, на принцессу?» — промолчала в ответ я.

Грибные именины

Ждешь, ждешь это лето, а потом его так — раз и нет. С августа начало стягивать тучи и пошли красивые серые дни. Чернобрывцы у порога магазина покрылись частыми оранжевыми вспышками. Вечерами было прохладно, пальцы постоянно мёрзли.

Была самая середина сентября. После работы я поехала ночевать к Кисе. Ки сказала, что у неё есть грибы, мы готовились их съесть на мой день рождения, но я не выдержала и съела в тот вечер парочку. Минут через двадцать по телу пошёл озноб, всё стало в красных тонах. Закрыв глаза, я увидела перед собой яркие калейдоскопы и вспышки. Потом я как будто перестала чувствовать тело. Вот смерть она, наверное, такая. Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг я чётко увидела сцену похорон. Я смотрела на всё сверху, и в голове пронеслось отчётливо «Вот, папа умер, взял так, и умер». Когда я пришла в себя, было совсем тревожно. Остаток вечера я сидела под двумя одеялами и попивала чай маленькими глоточками.

23 сентября мне исполнялось 26. Мы решили выбраться на пикничок поесть грибов на природе — я, Киса, парень Кисы и Красавица. Мы взяли розового винца, бокалы, грибы и поехали за ближние дачи к озеру. Грибы были по вкусу, как могилка, но очень быстро вставили, и начался настоящий праздник. Стоял ослепительно прекрасный осенний денек, пропитанный золотым светом. Летали паутинки. Небо было ясное — ни тучки, ни облачка.

Визуалы были необыкновенно яркими. Я лежала на земле рядом с Красавицей, кроны деревьев над нами сплетались в покрытые причудливыми узорами стены роскошных дворцов.

— Смотри, мы как во дворце, — ликовала я.
— Девочка моя, весь этот мир для тебя, — шептал Красавица мне на ушко.

Водоём ожил, весь переливался и сверкал, как огромная драгоценность. Вот мимо нас прокатился дачник-велосипедист.

— Смотрите все, смотрите, он же едет по воздуху, — хохотала я.
— И правда, по воздуху! — все увидели тоже.

Я валялась на лужайке, потягивала из бокала розовое и наслаждалась негой дня.

— Возьми меня за ноги и тащи, — попросила я вдруг Красавицу.

Он схватил меня за ногу поволок по земле. Я восторженно верещала. Когда я поднялась, оказалось, что множество щепок, иголок и камешков, лежавших на земле, впились мне в спину, оставив узоры следов. Но я не почувствовала боли — тело выдало вместо болевых ощущений только яркие светящиеся образы.

Накрывало раз за разом мощно. Слова то исчезали, теряя своё значение и оставляя наедине с миром безмолвия, то, наоборот, сыпались в голову бесконечным потоком. Всё кружилось, карусель реальности показывала все свои виражи, было очень захватывающе.

Но солнце близилось к закату, тело начало постепенно возвращаться и мне сразу захотелось есть. Вечно так — всё беды из-за моего аппетита. Я закомандовала всем собираться и ехать в сушарню. Мы сгребли ворох тряпочек в машину и отправились в путь. В сушарне не оказалось мест, поэтому решено было заехать в супермаркет.

По дороге через центр мы увидели парящий в небе странный объект — вроде нарисованный в графической программе чёрно-белый ромб летел по небу. В тот момент мы как раз проезжали мимо дома Тора.

— Смотрите, смотрите, а вон Тор летит! — показала всем на небо я.
— И точно, Тор летает, — согласились со мной все участники путешествия.

Пока мы добрались до магазина, день совсем день погас в сизоватые сентябрьские сумерки. Мы заехали в супермаркет недалеко от психиатрической больницы, где я когда-то работала психологом. Оставив парней в машине, я и Киса пошли за покупками.

Я чувствовала дикий голод, мне казалось, что я могу съесть что угодно, причём прямо с упаковкой. Мы зашли, взяли корзинку и в неё полетели разноцветные упаковки всякой снеди. Наполнив до краёв нашу потребительскую корзину, мы направились к кассе.

Дальше происходящее состояло из набора кадров. Дефективной внешности парень за кассой в огромных очках с толстыми стёклами брал каждую из упаковок в руки и долго её осматривал в поисках штрихкода. Это продолжалось вечность за вечностью. Тут я заглянула в свой кошелёк и зависла от мысли, почему доллары и гривны деньги, но долларами нельзя заплатить сразу, не поменяв их. Я была дико возмущена этим глупым фактом, но тут я перевела взгляд на Кису и увидела, что она вдруг побледнела, и начинает отодвигаться от кассы, сползая на пол.

— Кисонька, тебе что, плохо? У тебя что, давление упало, лопата? — заботливо поинтересовалась ей вслед я.

Совсем сползти на пол Киса не успела, её сразу подхватили и усадили на принесенный охранниками стул. Поднялся страшный кипиш. Кассир в огромных очках продолжал пробивать товары, высматривая где штрихкоды, а вокруг Кисы началось суетливое движение — сначала выбежали продавцы, а потом выплыла заведующая магазином в золоте и с химией.

— Моей подруге плохо, принесите пожалуйста нашатырный спирт, — постаралась как можно вежливей попросить я у окруживших Кису людей.
— Что твоя подруга принимала и что такое лопата? — строго обращалась ко мне дородная заведующая.
— Да у неё давление просто упало, — делала хорошую мину при плохой игре я.

Но тут Кису начало трясти так, как вроде ей сделали электрошок. Тут мне стало абсолютно жутко. В моих руках оказался пузырек нашатыря, я поднесла его Кисе к лицу, потом оглянулась. Я опять увидела кассира его нелепых очках, потом повернулась обратно — Киса бледная совсем, еще пару лиц вокруг и всё.

Я очнулась от звука удара моей головы о кафель и сильного запаха нашатыря. Я упала ровно солдатиком, прямо как и стояла, голова стукнулась о пол со всей силы с жутковатым звуком. Пузырёк нашатыря упал вместе со мной и разлетелся вдребезги. Я открыла глаза, меня стали пытаться поднять и посадить. Звук удара головы о кафель был настолько звонким, что от него в сознание пришла Киса.

— Что принимала твоя подруга? — кричала заведующая теперь на очнувшуюся Ки.

Я решила ещё раз объяснить, что мы ничего такого не принимали, просто давление, но тут я опять упала. Я почувствовала, как проваливаюсь в огромный чёрный колодец без начала и без конца. Колодец был настолько тёмным, что от охватившей меня жути я просто закричала и пришла в чувства.

— Трамадола нажрутся, а потом такое, — раздавалось вокруг эхо.
— Я клянусь вам, никакой это не трамадол, — сказала я пытаясь встать, но опять полетела в колодец.

На этот раз я пришла в чувства под крики:

— Да она же умерла, у неё сердце остановилось только что.

— Ничего я не умерла, всё в порядке, — открыв глаза, сообщила я окружавшим меня людям. Я лежала на земле возле магазина куда меня, обмякшую, вынес общими силами персонал.

— Молодая такая, красивая, а сдохнешь сейчас тут, — причитала заведующая. — Руки покажи свои, колешься?
— Что вы, я не колюсь! — закатав рукава олимпийки, произнесла я и опять выключилась.

Еще несколько попыток подняться заканчивались падением в тоннель. Наконец-то с энной попытки у меня получилась подняться не упав, Киса листанула заведующей, чтобы та не вызывала милицию, и мы пошли к машине. Когда мы сели в салон, Киса засмеялась, а я разревелась. Так мне исполнилось 26.

Унылая пора

Из дневника:

(чувство) вроде меня подделали, вроде меня заколдовали и я стала фальшивкой на себя, и желания, и мысли, и сны тоже все поддельные, а мне хочется плакать от этого, но у меня поддельные слёзы капают из моих игрушечных глаз, кому это надо, все видят, что я всего лишь фейк, но вида не подают, боятся обидеть.

В конце осени было зябко, пальцы, и без этого холодные, просто синели, их невозможно было отогреть, не посидев долго в горячей ванной. Дома я ходила нарядная — чулочки, каблучки, тёплый свитер и вязаные гетры. Красавица ёб меня всё злее и злее, это немного приводило меня в чувства.

Днём я ездила в секс-шоп, зарабатывая себе чисто на такси туда и обратно. Трудовая деятельность спасала меня от натиска страшной силы — красоты Красавицы. Для меня работа в шопе была возможностью посидеть в одиночестве и подумать о литературе, которой у меня всё не получалось заняться.

Работу я всё так же прогуливала в мастерской у Шурочки. Евочка сидела на диванчике, как белоснежный Будда, и вещала.

— Вот в «Розе Мира» написано про сады высоких судеб. А какие судьбы у нас? Пеньки и только. Только искушения одни, — выражала Евочка обеспокоенность.
— Не бойся, Евочка. Ты вообще святая.
— Никакой святости, одни терзания.

Терзания были не только у Евочки. Красавица делал вид, что не читает мой дневничок и почту, но, конечно же, постоянно палился, что читает.

— Говно у тебя, а не тексты. Надо, чтоб красиво было написано. И понятно, — иногда Красавица выступал в роли критика.
— А тебе что-то непонятно?
— Да, вот мне непонятно, зачем ты используешь постоянно иностранные слова. Все эти рефлексии, шмексии.
— Ну, а как иначе сказать?
— Что же ты за писательница, если своими словами сказать не можешь, — Красавица посмотрел на меня с презрением.

Иногда речь заходила не только о литературе, а и о смежных дисциплинах.

— Зачем нужна философия и искусство? Это всё мазня и блаблалогия, — делился со мной своими открытиями в гуманитарной сфере Красавица.
— Эдик, ты понимаешь, это варварство так думать, — заходилась в объяснениях я. На это Красавица громко врубал музыку, а то и просто одевал наушники и погружался в волшебный мир трансовой музыки.

Ноябрь пеленал меня в кокон обездвиженности. Мне было тяжело просыпаться, самые простые домашние дела давались мне с огромным трудом. Единственное, что хоть немного могло меня расшевелить, были крупинки амфетамина. Я практически не ела, только чай, соки и вещество. То там, то там по телу торчали косточки, было неудобно спать — я спала одетая в плюш и закутавшись в одеялко.

— Всё равно твоё тело не такое красивое, как моё, — регулярно констатировал Красавица.

Иногда после работы я приходила к Тору. Я занимала любимое место на подоконнике, иногда мы просто сидели в тишине. Иногда мы разговаривали о разном — о снах, литературе, магии.

В середине ноября мне приснился такой сон.

Пруд, вокруг которого небольшой парк. У воды стоит скамейка, на ней сидит Тор. Я становлюсь перед ним на колени, вроде хочу сделать ему минет. Я понимаю, что я хотела сделать это давно, но постоянно забывала и не знала, как к нему подкатить. Вот, я стягиваю с него брюки, но тут в руках у меня появляется нож.

- Знаешь, Тор, это в наших отношениях не главное, — говорю я и отрезаю ему хуй. Кровь сочится из белой кожи на месте ампутации.

«Ничего, вырастет новый!», — говорю я и ухожу, оставив его одного истекать кровью. Потом я сижу в кафе, в таком, как обычно бывают в американском кино, официантка то и дело подливает мне кофе. Мне не дают покоя мысли о том, что я совершила. Я чувствую себя смущенной и растерянной. «Может, перезвонить спросить, не вырос ли у него новый?» — думаю я. Ведь отрезать хуй — это серьезней, чем, например, разбить сердце. От сна меня разбудил звонок знакомой, которая интересовалась, где можно чего взять.

Осенняя сырость и хандра заполняла всё моё существование. От высокой влажности создавалось ощущение, что тело, перемещаясь в пространстве, оставляет след-слепок в воздухе. Влага впитывалась в мои волосы, и вокруг головы распускалось проволочное облако из мелких кудряшек. Казалось, когда туман рассеется, на месте Киева может оказаться совсем другой город.

Как-то после работы я заглянула в гости к Шуре Ро.

— А что у вас тут нового? — поинтересовалась я.
— Да вот, Евочка ушла в монастырь на днях, — сообщил Шура.
— Как в монастырь?
— Да вот так. Шлёт мне от туда смски, чтобы я покаялся и принял православие.
— Такое время сейчас, сплошные обострения, — констатировала я.

Ортодоксальная хатка

Снилось утром, что мне надо поджечь дрова в печи, в которой сожгут коммуниста Ягоду. Я отказалась это делать, вышла из
комнаты и проснулась.

Вдруг сопливая осень за ночь покрылась белым, выпал снег, пришла зима. За неделю до этого Красавица улетел в Лондон больше чем на месяц. Его начальник прислал мне вызов, я пошла делать визу.

Я шла забирать паспорт по скользкой улочке, ведущей в посольство и увидела, как в салоне красоты проходит отпевание. «Вот если бы настоящую пергидрольную красавицу хоронили, было бы стильно», — подумала я, увидев фотографию грузной и возрастной усопшей. — «Были бы настоящие похороны гламура».

Я забрала паспорт, в котором стоял отказ, и уже думала расстроиться, но тут мне позвонил Руся.

— Малая, я тут отдыхаю, бери такси и приезжай.
— Куда приезжать, Руся?
— Да на базу ко мне. В сторону Чернобыля ехать, тут недалеко, таксисту дашь трубочку, я объясню.

Недолго думая, я села в такси, заехала за Кисой и мы поехали в северном направлении. За городом всё было устелено свежим, ещё стерильным снегом. Мы проезжали сёла и посёлки, леса, реки и озёра и другие пейзажные повествования. Реальность вокруг была величественной и белоснежной. Названия сёл придавали поездке готичные мотивы — вот, мы заехали в район Страхолесья и добрались до деревни Ораное.

Руся продолжал скрываться от правосудия, но так как в Киеве было небезопасно, то он снял домик на базе отдыха на окраине Киевской области. До того, как там сделали базу, комплекс принадлежал какому-то научно-исследовательскому институту, на базе жили физики-атомщики, исследовавшие то, как делишки в Чернобыле после катастрофы.

Судя по всему, жили атомщики увлекательно — комплекс был украшен крупными инсталляциями, созданными с помощью сварочного аппарата. То там, то там виднелись странные объекты — они или украшали собой домик, или просто стояли и украшали собой то место, где они стояли. В центре комплекса располагалась большая стена, на которой было научное граффити. Там были изображены учёные, летящие в небо на воздушном шаре. У ученых были счастливые лица. Рядом с корзиной воздушного шара в небе голубом красовалась надпись печатными буквами:

«Экополис, вознеси нас в научные миры
И биоту сохрани, где любовь есть и пиры»

В хатке у Руси всё было ортодоксально — стол был уставлен едой, на плите дымились карасики, а в морозильнике томилась покрытая ледяным потом беленькая. Нам навстречу из комнаты вышла рыжая и грудастая барышня, лицом чем-то похожая на добрую собачку из детского мультика.

— Знакомьтесь, это Таичка, — обняв рыжую за плечи, сообщил нам Ру.
— А кто в магазин сейчас поедет? К карасикам нужно салат сделать, и я там ещё список написала, что надо, — по-хозяйски строго ответила рыжая. Но повернувшись к нам, она смягчила тон и заулыбалась.

— Заходите, девочки. Мяска хотите? Вы там не смотрите, что не убрано. Тут вчера были проститутки из Иванькова, они набухались в итоге и такое осталось после них.
— Несём свет сексуальной революции в близлежащие сёла, — прокоментил факт об иваньковских проститутках Руся. —- Кстати, в Иванькове всего две проститутки, как оказалось.
— И все они почему-то у нас побывали, — поставив руки в боки, добавила рыжая.

Мы расположились у камина, и пока закуски переправлялись с кухни на стол, слушали увлекательные истории о сексуальном просвещении близлежащих районов. Руся и рыжая рассказывали наперебой, сообщая дико смешные и неприличные подробности случившегося.

— Одна из проституток призналась, что она на самом деле лесбиянка, и начала ко мне лезть. Девочки, всё бы ничего, но у неё были далеко не все зубы!
— А чего вы их пригласили?
— Да а что тут делать, компания нужна, с чата никто ехать не хочет, боятся.

На столе всё мелькала смена блюд, рыжая крутилась, как юла, меняя нарезки на карасики, а карасики на какие-то рулетики, а рулетики на ещё что-то. Всё в её руках горело и казалось, когда она прикасается к кухонной утвари, можно услышать лёгкое шипение.

— Жена твоя будущая какая-то шальная.
— Как императрица? — затянулся косячком Руся.
— Да нет, скорее, как пуля. Как вы познакомились?

Тут вмешалась Шальная и между делом рассказала историю их знакомства.

— Я в чате ночью сидела, а он сказал, чтобы я приезжала, что недалеко от Киева. Я ехала, ехала, час, полтора. Потом приехала, а он трубку не брал. Я полчаса простояла в чистом поле — ветер, вокруг никого.
— Заснул просто, когда её надо было забирать. — прокоментил Руся.
— Я уже думала, тут и останусь там…
— Но я проснулся и её спас. Теперь Тайчёнок тут на хозяйстве.
— Девочки, что-то вы плохо едите, может ещё чего к рыбке? — заботливо переключилась на нас Шальная.
— Нам бы из автоматика пострелять, — сказала Киса.
— Из автоматика? Вообще не вопрос, — ласково отозвалась Шальная.
— Она не только шальная, она ещё настоящая мама террориста, — засмеялась Ки.

Вечером мы отправились в баню, после постреляли из пистолета по банкам, потом Шальная продолжила что-то готовить. От еды я как вернулась к жизни. Вдруг я подумала о том, что удивительно хорошо живу.

Карнавал

В середине декабря Красавица вернулся и решил, что нам надо слетать на море. Мы сорвались на недельку в Египет. В самолёте я всё думала о том, что не заслуживаю такого счастья, о том, что мне так повезло с парнем, о том, что мы такая хорошая пара. Я представляла, что мы так и будем жить, путешествовать по миру, и в итоге состаримся вместе. От этих мыслей глаза мои наполняли слёзы радости.

Отель был наводнён итальяшками, отовсюду доносились радостные крики «рагацио, рагацио».

— Эдик, мы с тобой такая красивая пара.
— Вместе да, за счёт меня. Ты меня хорошо дополняешь, — ответил Красавица.

Да, мы пара чисто, что Лорен и Мастрояни, — думала я. Правда, потом я думала о том, что как-то я Мастрояни не очень люблю — он блеклый, курносый.

На морьке было отлично. Пляж, гаш и ебля на завтрак, обед и ужин. Я была тощая, приподнятая, просила ещё и ещё. В перерывах мы рассказывали друг другу истории из прошлого, Красавице было что рассказать. Многие его истории сводились к тому, что быть красавчиком — это очень экономически выгодно.

Когда мы прилетели в Киев, начались новогодние праздники. Отовсюду в мой организм начали поступать самые разнообразные вещества. Перед новым годом мы поехали ко мне на дачу и устроили там настоящий карнавал. Я была в костюме принцессы, Красавица — арабский шейх, Киса — самка Бэтмена. Остальные были в костюмах самих себя, но это было не важно. Я наклеила марку и съела колёсико, через полчаса мена начало разрывать на части от счастья. Мы валялись в старых шубах, жгли камин. Лапы огня танцевали. Из колонок лился транс. Всё вокруг ликовало.

Хорошо было бы отдохнуть после карнавала, но мне было не до отдыха, даже на сон не было времени. Новый год мы поехали отмечать ко мне на дачу. Я взяла себе амфа, но Красавица предупредил меня, чтобы я не давала ему никаких наркотиков.

— Девочка моя, я хочу, чтобы у нас всё с тобой было в ясном сознании.
— Хорошо, можно только у меня будет сознание облачно с прояснениями?
— Да, я уважаю любое твоё решение.

Вечером я сделала себе дорожку, и когда Красавица попросил его угостить, я сказала нет. Потом Красавица решил пожарить блинов — они у него не получились, но когда я встала к плите, они получились у меня. Так событие за событием Краавица сначала начал молчать, а потом вообще развернулся и ушёл в ночь. Бой курантов я услышала в одиночестве. Ночью я списалась смсками с каким-то приятелем из чата, который решил приехать спасти меня от скуки. Он приехал под утро и в таком взбудораженном состоянии, что об эрекции не могло быть и речи. Мы поболтали и отключились в беспамятство, которое бывает, когда день за днём спишь короткими отрывками.

Утром, когда мы ещё спали, приехал Красавица. Была неловкая сцена, но все держались молодцами. Мы вызвали такси и поехали домой.

Третьего января я проснулась после двух дней сна и заплакала. Сначала я просто захныкала, но быстро хныканья сгустились и перешли в рёв. Я ревела только с маленькими перерывами на попить чаю и съесть бутрик с сыром, переводя дух в хныканьях. Рыдания были такими захватывающими — как в детстве, слёзы всё катились и катились. Я делала маленькие вдохи и выдыхала просто ручьями слёз.

Через несколько суток слёз лицо моё распухло, но слёзы всё не заканчивались — я просыпалась среди ночи и тоже плакала. Мне было стыдно, но я никак не могла это прекратить. Я ощущала огромную тяжелую печаль, которая просто давила на меня с такой силой — казалось, что меня просто разорвёт. Закончила рыдать я только числа восьмого. Утром я открыла глаза, походила немного по квартире, поставила на компе какое-то интервью с Лимоновым, и уже думала опять начинать плакать, но тут Красавица это пресёк. Пока на экране блеял и грозил кулачком Лимонов, Красавица поставил меня раком и начал ебать в жопу — сначала медленно и осторожно, но потом, когда я ещё раз попыталась всхлипнуть, засадил резко и до упора и начал жестко жарить. Я подставляла и просила ещё, он спрашивал у меня, буду ли я еще плакать, я отвечала, что буду, так как мне очень-очень больно. Все завершилось каким-то тёмно-лиловым глубоким оргазмом, в который я долго-долго падала. Когда я немного пришла в себя, я вдруг почувствовала себя как новенькая. Слёзы вдруг закончились окончательно.

— За свои рыдания теперь сделай что-то хорошее?
— Написать тебе оду?
— Нет, приведи тёлку, ты же давно говорила, что любишь втроём. А я хочу попробовать с двумя подружками.
— А подружку я, что ли должна, найти?
— Ну да, не я же, — отрезал Красавица.

Я пообещала, что немного приду в чувство и займусь этим вопросом. Так по рекам моих слёз в сторону нашей жизни начала плыть Таничка — нежная, белая с синеватыми прожилками, с веснушками, вздохами и пятым размером в 18 лет. Но пока Таничка сидела где-то и готовилась к зимней сессии, не зная про нас. А я постепенно приходила в себя.

После рыданий, закончившихся порнокатарсисом, я ожила. Жизнь показалась не таким уж и ужасом, мне вспомнились все радости, которые я люблю, печаль перестала давить всей своей тяжестью и меня отпустило. Я приложила компресс к лицу, чтобы немного снять отёк, потом я собралась и поехала в гости к Тору. Посидев там на подоконнике, я окончательно успокоилась. «Что делать — жизнь есть жизнь, нечего ныть», — твёрдо решила я. Правда, год после плача оказался действительно тяжелым, я оплакивала наперед все предстоящие потери и гнетущее предчувствие горя не подвело меня.

Янтарик

Когда я увидела её фото в интернете, я не могла поверить что такое может быть на самом деле. На картинках была красивенная няша с большой высокой грудью — тупо девушка с обложки. На снимках она была обычно голая, но вся такая невинная, что хотелось не брать её, а просто ей любоваться, как искусством. Так Таничка возникла в жизни, впечатлив сначала своим изображением — как, она из Киева? «Надо обязательно с ней встретиться, вдруг она понравится Красавице», — подумала я. Мы списались, и слово за слово — я пригласила её с нами поужинать.

Мы договорились встретиться в сушарне. Я сидела с Красавицей за столиком и тут пришла она, Таня-«Янтарик». Студентка-отличница с пятым размером груди, со спортивными ногами, вся такая вроде из советской пропаганды здорового образа жизни. С ещё не спавшей детскостью, синие прожилки под голубоватой кожей, сапфировый умный взгляд и ровные тёмные волосы с глянцевым отливом. Она оставляла впечатление морозной свежести, рвущейся из открытой двери в тёплый дом. Мы поужинали, Янтарик оказалась очень милой, постепенно мы перебрались домой и всё перетекло в постель. Таничка пахла молоком и воздухом перед грозой. Правда, в постели была не очень активной.

— В ней энергии Инь много, — констатировал потом, когда Таничка уехала, Красавица.

После того раза Янтарик стала у нас бывать. Мне нравилось с ней спать — с шелковистой и нежной. Только Красавица всё равно оставался недоволен, он находил в Танечке изъяны, хотя какой может быть изъян в тёлочке восемнадцати лет и с пятым размером, которая приезжает и просто так да? Периодически Красавица просто лежал между нами и молча глядел в потолок. Ну что же ты, возлюбленный мой, постоянно такой кислый?

Секс с Таничкой был такой очень нежный и спокойный. Мне нравилась её кожа и запах, нравилось просто обнимать её. Она смотрела своим сапфировым взглядом и в каждом её движении была сама красота и молодость.

Янтарик любила книжечки. Окончательно сдружились мы на тему литературы. В один из вечеров в передышке между любовью мы начали обсуждать Кастанеду и стали расспрашивать Красавицу, как он считает.

— А почему, если Кастанеда такой великий воин, то у него такие не очень тексты? — поинтересовалась я, и Таничка кивнула.
— Вы что, не понимаете? — строго и сухо спросил Красавица.
— Лично я не понимаю, ведь текст это такое дело, что самому приятно, когда он хороший.

Красавица прокашлялся, потрогал себя за горло и замолчал на пару дней. Шли медленные зимние дни с чаем и одеялом. Хотелось спать, веществ не хотелось. В один из дней с неопределенным числом мне позвонила Шальная.

— Лиза, а ты не знаешь, куда Руся пропал, он уже неделю не на связи.
— Да нет, не слышала его сама, может, где-то загулял.

Еще через день Шальная приехала в гости с баночкой колёс, которые я как-то покупала Русе.

— Его арестовали, прямо в лес приехали, по телефону вычислили. Хорошо хоть вот это не заметили. Ещё стакан драпа остался.

Арест Руси был первым ударом в новом году. Чтобы немного отвлечься, мы съели привезенные Шальной гостинцы и провалялись ночь все вместе на нашей огромной кровати. Кормя Таничку веществами, я чувствовала себя просто наркобароном. Колёса Таничке понравились.

— А как же Руся теперь, он же со своими бабами всеми в контрах, кто будет помогать?
— Как кто, а я зачем? — невозмутимо ответила Шальная.

Новоселье

В феврале вдруг сошел снег, пришли тёплые дни. Район стоял устеленный густым паром, всё вокруг просыпалось раньше времени. Я занималась в основном ничем — то спала, то просто лежала. Работу в секс-шопе я как-то незаметно для себя бросила, ускоряющие вещества тоже наскучили, и я плотно засела дома. Иногда я выходила за продуктами и готовила какую-то нехитрую еду, после чего ложилась обратно. За домом я не следила, поэтому всё напоминало студенческое общежитие — разбросанные вещи, посуда и я, беззаботно дремлющая на диванчике.

В самом начале весны ко мне в гости зашел папа, надо было подписать какие-то документы. Он осмотрелся вокруг, коротко откомментировал: «Ужас».

— Вот тут подпись поставь. Ты хоть знаешь, как называется акт владения землёй?
— Как?
— Акт владения землёй называется актом владения землёй, в кого ты такая дура пошла, — бросил он и уехал.

Вечером мне позвонила мама, было принято решение, что я могу переехать в новую квартиру, которую до этого сдавали. Эта новость привела меня просто в восторг — наконец-то я буду жить, как принцесса в башенке. Как принцесса со своим любимым принцем. Сознание рисовало мне картины стильной идиллии в лофте — я и Красавица, такие молодые, такие прекрасные. Переезд был назначен на 8 марта.

Квартира находилась на 22 этаже новенького дома. Там были только побеленные стены и немного старой мебели, нигде не было дверей. Но окна с видом на запад, а из окон — огромный муравейник района. Своё жильё, свой уголок — я просто прыгала от счастья.

Собирая вещи для переезда, мы поссорились, и Красавица сказал мне, что я могу переезжать одна. Но потом мы помирились, Красавица меня выебал и мы решили всё же переезжать вместе. Новоселье было назначено на 8 марта.

На новоселье пришли разные люди. Пришли мои целомудренные подружки, краснеющие от слова «секс», пришли разные знакомые, с которыми я покуривала, пришли те, пришли се. Пришла Киса. Пришла Таничка со своими прекрасными сисечками, вся такая юная и, как морозное утро, свежая. Все пили абсент, курили, поздравляли меня и Красавицу с переездом. Потом Таничка вдруг стала вся весёлая и игривая, они пошли с Красавицей в комнату, где вдруг начали очень громко и очевидно. Все продолжали сидеть на кухне и изо всех сил стараясь делать вид, что ничего не происходит. Но стоны становились всё громче, а из кухни даже нельзя было выйти, так как из-за отсутствия дверей сразу после кухни можно было попасть на прямой эфир происходящего.

Но потом стоны затихли и вечеринка продолжилась. Киса как-то совсем размякла от абсента и поехала домой, другие тоже начали постепенно расходиться. Таничка заснула, а мы с Красавицей потрахались у окошка, посмотрели на постепенно гаснущие огни района и потом ещё долго лежали в темноте, рассказывая друг другу о планах на будущее. Никогда не умирать, никогда не стареть и любить друг друга вечно.

Америка шестидесятых

Старый, обширный, тянувшийся позади дома сад,
выходивший за село и потом пропадавший в поле,
заросший и заглохлый, казалось, один освежал эту
обширную деревню и один был вполне живописен
в своем картинном опустении.
Гоголь “Мертвые души”

 

На день рожденья Кисы мы поехали ко мне на дачу. Мы взяли грибов и поехали ко мне на дачу большой компанией. Я позвала Тора, Янтарика, были ещё люди. Красавица решил взять колоночки для того, чтобы потриповать под хорошую музыку.

Земля уже стояла без снега, всё вокруг было серым, но уже чувствовалось, что весна где-то рядом. Серость вокруг была спящая, но готовая вот-вот пробудиться. От земли шел пар.

Приехав на дачу, мы обнаружили там моего отца, но решили, что он нам не помешает, а даже наоборот, станет частью путешествия. Грибы оказались сильными, всех укрыло резко. По всей гостиной валялись яблоки и апельсины. Мы расстелили на коврах старые шубы, и началось путешествие.

— Тор, скажи, а во мне есть что-то угрожающее?
— Вроде нет, — ответил он.

Я посмотрела на его лицо — правильное, хорошее, породистое.

— А ведь можно у людей отрывать лица, — вдруг вырвалось у меня.

Янтарик первый раз пробовала грибы. Внезапно к ней пришло понимание всего.

— Идите все за мной, — сказала она.
— Хорошо, Таничка, а куда мы пойдем?
— Как куда, в мир книжечек, — манила она нас.

Неожиданно на старинном серванте, который в семье называли Собакевичем, проснулись часы, стоявшие уже много лет незаведенными. Они вдруг пробили шесть. Я нашла свой детский портрет — я с хвостиками и держу в руках грибочек, а на портрете у меня лицо девочки-старушки… Тут в комнату заглянул папа. Он был в дачной одежде, зашел в дом после того, как что-то делал в поле.

— У вас тут прямо как Америка шестидесятых, — вдруг засмеялся он.

Мне непривычно было видеть папу весёлым. Из рассказов родни я знала, что в юности папа отличался выдающимся чувством юмора, он всегда был весёлым и много шутил. Но весёлым я его практически не знала. Для меня папа был высоким серьёзным мужчиной с усами и в костюме, вечно занятый на работе. Дома папа часто сидел в кресле, подпирая двумя пальцами правой руки голову — характерный жест, который я переняла от него. Мы практически не общались.

В юности папа хотел стать художником. Я помню, что когда была маленькой, он ещё продолжал рисовать. Он выводил графику — когда ровную, когда всю из тревожных линий. А ещё — портреты маслом, в которых он хорошо передавал самую суть человека. Дома стояли чемоданы с его картинами, многие рисунки были сделаны на банковском картоне. Но потом по указу мамы чемоданы были перевезены на дачу, и к моему подростковому возрасту папа перестал рисовать совсем. Он полностью погрузился в свою банковскую службу, как ни в чём ни бывало придушил всех своих демонов, проглядывавших в его картинах.

Я вышла из дома и пошла в сторону луга. Распластавший ветви орех занимал половину участка. У серого забора торчали бурые ветви кустарника. Часть земли на участке была вскопана, она лежала рыхлая, там и сям показывала прошлогодние корни. На лугу появлялась первая проснувшаяся после зимы трава.

Возле беседки стоял Тор и ещё несколько человек. Тор рассказывал об одном психиатре, который сошёл с ума. Я ходила вокруг и слушала. Внезапно меня как обдало ледяной водой — перед глазами пошли узоры, но не такие яркие, как обычно бывает под грибами, а как из ослепительных молний. Я почувствовала, что всё вокруг меня рассыпается, ужас охватил меня. «Господи, смерть — она, наверное, такая и есть», — пронеслось у меня в голове. — «Ну, ничего, не так уж и страшно», — в попытке успокоить себя подумала я.

Я не очень помню, как доползла до дома, меня всю колотило, лёд у меня внутри всё не проходил. Внизу на кухне меня нашла Киса.

— Не могла в дом зайти, твой папа мне дверь открыл. Ну ты и бледная…

Киса дала мне таблетку валидола, а потом помогла подняться в гостиную.
Уезжали мы поздно вечером. Я попрощалась с папой, он стоял на кухне и готовил себе ужин. Я посмотрела на него и подумала — а ведь я совсем его не знаю, так и не познакомилась с ним за всю жизнь.

Третья часть. СМЕРТЬ

кто существует в настоящем моменте, тот существует вечно.
…Мне хочется любви, оргий, оргий, и оргий самых буйных, самых бесчинных, самых гнусных, а жизнь говорит: это не для тебя — пиши статьи и толкуй о литературе.
В.Г. Белинский в письме В.П. Боткину

из дневника:
Теперь луна наливается мёдом снов, медленно стекает за дома:
вот я, вот Я, напоненое ядом, вот мой дом, мои ноги, руки, тело моё и небо моё, с возвращением. За последние 10 часов побывала в таких разных, разных мирах, от выси до преисподней и вернулась, опять наполненная такой любовью к каждому. В связи с визитом на бал прямо в ад (это всё полная луна) всплыла даже любовь к А-чу, такая мясная, больная и кровавая. Всё-таки я люблю зло, хотя эта любовь скорее чистое эстетство, чем приверженность.

***

Сальвия

Вчера покурила сальвию, которая росла у Кисы 9 месяцев. Пару минут я видела, как наши жизни только отражаются на стенках трубочек, по которым мы ползём вниз и вверх, пересекаясь с разными другими трубочками. Ещё я видела большую маму-паучиху, которая плетёт всю эту смерть, сорри, опечатка, всю эту сеть. Вокруг трубочек была сама пустота, но она была не злая и совсем не опасная: просто в ней не было ничего. Ничегошеньки. Тогда я поняла, что смерть — это совсем не страшно: просто заканчивается трубочка.
Но ты, побыв в утоляющей все твои земные горести и печали пустоте, дальше, по ниточке, ползёшь в другой тоннель. Это совсем не страшно, так что не надо будет грустить. Потом я увидела множество божественных восьмёрок, за которыми тоже была пустота. Они все шли, одна за одной, одна за одной, непрерывный поток восьмёрок, знаками своей бесконечности создавая коридоры для наших ниточек. Нашу сальвию мы растили почти 9 месяцев. Девочка теперь выросла и стала совсем взрослой. Настоящая красавица, прямо как я)

Лазарева суббота

Весна пришла рано, дни установились тёплые и щекотные. Ветви деревьев были напряженные, вот-вот готовые взорваться цветом и листьями. По пятнам серой земли то там, то там проступала взволнованная зелень. Реальность была дерзкой, во всём вокруг был вызов и зов.

В новой квартире с бытом не ладилось, но от быта меня хорошо отвлекал вид из окна — огромное небо, а под ним слой оживленного человеческого муравейника. В каждой бетонной клеточке была своя жизнь, свои драмы. Над конструктивистской графикой района летели причудливые безразличные облака. Весна была трепещущей, сладкой.

Красавица сообщил благую весть:

— Девочка моя, куплю нам велики, будем вместе ездить.

В итоге велик Красавица купил только себе, но разрешил иногда его брать. Я мчалась за район, в лес. Встречный ветер пах корой, влажной землей и травой. Глаз радовался: весна из лёгкого эскиза разворачивается в батальное полотно.

В один из вечеров я поехала к Кисе. Мы пили чай и болтали, как вдруг за окнами раздалось гудение мотора, уносящееся вдаль.

— Как газонокосилка промчалась, — заметила Киса. — Смерть с газонокосилкой.

Утром меня ожидал ранний поход к стоматологу. Удаляли нерв, вся голова была залита льдом и тяжестью анестезии. Закончив с зубами, я зашла к маме. Она, как обычно, была не в духе.

— С тебя толку никакого. А вот папа обещал мне купить альфа ромео, и что, где оно?
— Мама, ну ты же никогда водить не умела, — попыталась я её взбодрить, но заметив, что мама вдруг начала плакать, я активно засобиралась домой.

В квартире Красавицы не было, он поехал кататься на велике. Я заметила, что на кровати лежит сломанная гитара.

— Красавица был не в настроении и сломал, — подумала я.

Позвонила Ки. Я чувствовала, как отходит наркоз, во рту все пекло и дергало, язык всё лез потрогать ранку в десне. Мы всё разговаривали, и тут я услышала вторую линия, на которую звонила мама. Я нехотя взяла трубку и тут услышала такое, что меня просто обдало ледяной водой. Сердце моё остановилось и съежилось, тяжесть и холод упали на меня. Когда я пришла в себя, пошла уже совсем другая жизнь.

— Лиза, на даче умер папа, — рыдала мама.
— Как умер? Как умер? — повторяла я.
— Возле газонокосилки упал и умер.

Через какое-то время после прогулки вернулся Красавица, я сидела и только говорила — что же делать, что же делать…

— А в котором часу это произошло?
— В 11 где-то.
— У меня тогда упала и разломалась гитара.

Упал и умер отец на том месте, где в конце зимы мне стало плохо после грибного трипа. Там уже всё было — та же холодная вода, та же остановка.

К вечеру резко похолодало, порывы северного ветра нанесли тонны свинцовых туч, пошлел полудождь-полуснег. Началась похоронная суета. Приезжали и приезжали родственники. Дом наполнился людьми так, что яблоку было негде упасть. На кухне постоянно что-то готовили, как будто пытались едой спастись от ужаса происходящего.

Реальность вдруг оказалась совсем рядом, вроде её сделали во много раз ближе. Все звуки, краски, ощущения были такими, как если бы промыли стёкла и навели резкость.

— Мгновенная смерть. Инфаркт просто был не первый, а третий где-то. Два незамеченными прошли, — сообщил патологоанатом.

Большое и доброе сердце папы, в которое я сама не один раз вгоняла ножи…
«Родился в Вальпургиеву ночь, умер в Лазареву субботу», — думала я.

Отпевали отца в Ильининской. В день похорон шел снег с дождем. Смертью смерть поправши — монотонно читал священник. Ну же, давай, встань и выйди, что ты так лежишь? Не встал и не вышел. Отец лежал в гробу холодный и официальный. Я смотрела на него и узнавала свои черты, которые не замечала раньше.

На Лесном гроб три раза опускали в могилу и поднимали обратно, гроб всё не помещался, гробовщики поднимали его обратно и, чертыхаясь, докапывали. Но даже на этом тяжелом моменте я не расплакалась, слёзы как застряли во мне. Разревелась я только на поминках, когда кто-то из папиных друзей сказал, что любимая книга отца в молодости была «Степной волк» — и тут меня прорвало.

После похорон пошла череда бесконечных майских праздников, застолья переходили в застолья. Смерть стала ассоциироваться с запахом отбивных и домашней еды. Заморозки прошли, началась окончательная и бесповоротная весна.

Недели шли за неделями, а я лежала и целыми днями плакала, я просто не могла успокоиться. Красавица говорил, что нечего плакать, так как папу довела я. От этих слов я заходилась в рыданиях еще сильнее.

—Жалость — это враг на пути воина, — утешал меня Красавица.

Установка установки

установка считается основным механизмом поведения человека,

осуществляя его направленность и избирательную активность.
Из теории установки Узнадзе

— Энергетика тут не та, наверное дом на энергетическом разломе стоит, — с первых дней жизни в новой квартире констатировал Красавица.
— С чего ты взял? — поинтересовалась я.
— Делать ничего не хочется.

И правда, делать не хотелось абсолютно ничего. С бытом у меня всё не ладилось, хозяйство обрушивалось на меня с разных сторон и не оставляло мне никаких шансов на победу над окружающим хаосом. Вещи были разбросаны, одежда была свалена в кучи, на кухне валялись смятые упаковки от еды, ноги привычно липли к полу.

Голые стены и полное отсутствие дверей в новой квартире наводили на мысль, что неплохо бы ремонт. Но тема ремонта сразу же цепляла тему денег, откладывать не хотелось, хотелось всего и сразу. Так Красавице пришла в голову идея как можно разжиться на обустройство квартиры.

В свободное от кода время Красавица начал сидеть на гроверских сайтах.

— Пишут, что с метра квадратного можно вырастить 200 грамм, но я думаю, смогу придумать, как вырастить 400. — заявил Красавица о своих агропланах.
— А где мы будем растить?
— Как где, в квартире, на кухне я всё поставлю.

Семена пришли через пару недель. Голландцы постарались нарядно оформить конверт, внутри кроме семян была большая брошюра, посвященная выращиванию.

— Хорошо хоть не на конверте листик нарисовали, — посмеялась я.

Сначала семечки проросли на влажной ватке, выбросив из себя длинные стебельки с несколькими листочками. Затем Красавица рассадил их по горшкам. Начался сбор гидропонной установки. Каждый день Красавица привозил домой трубы, вентиляторы, лампы, мотки проволоки. От технической мишуры наше жилище всё больше становилось похожим на иллюстрацию к стим-панк фантастике. С каждым днем труб и проводов становилось все больше, Красавицу несло в гигантоманию.

— Если бы было где пожить, можно было бы хоть всю квартиру засадить. — Красавица размышлял вслух в промышленных масштабах.

Он постоянно что-то собирал, сверлил, скручивал.

— Вот есть Эдисон, а есть Тесла. Эдисон всё методом проб и ошибок, а Тесла всё сразу видел и делал. Вот я — Тесла, — говорил Красавица, разбирая что-то, что дало сбой в системе.

За переездом, похоронами и аграрными планами я как-то не заметила, как Красавица перестал ездить в командировки. Тут-то и свершилась мечта, воспетая во всех любовных романах: мы были постоянно вместе. Дома нигде не было дверей, нельзя было спрятаться. Кроме постоянного физического нахождения рядом, Красавица присутствовал и в моей виртуальной жизни — он продолжал мониторить все мои лички и приваты. Мы регулярно ссорились из-за того, что я что-то не то написала про Красавицу. Но ссоры перетекали в еблю, я то плакала, то просила ещё.

И так не особо широкая сфера моих интересов резко сократилась до их отсутствия. В шоп я не ездила, из квартиры я выходила только для поездок к Кисе или прогулок с Тором. Я была в оцепенении перед жизнью, мне хотелось делать поменьше движений, чтобы не навлечь на себя очередную катастрофу.

Но даже в кукольной неподвижности я умудрялась выводить Красавицу из себя. Часто у него случались резкие перепады настроения, и никогда нельзя было предсказать, с какой ноги он встанет. Елейность сменялась мрачняком, мрачняк — агрессией. Круг за кругом, круг за кругом.

Нельзя точно вспомнить, из-за чего первый раз дошло до махача. Слово за слово, и я бросилась на Красавицу. Он меня сильно оттолкнул, а когда я выходила из кухни, то получила со спины удар в голову. На виске выступила кровь. Я опять бросилась в атаку и получила ещё пару ударов в живот. После я лежала на диване и плакала. Красавица склонился надо мной, грубо взял меня за плечи и сказал:

— Не закроешь рот, сейчас я тебе всё ебло разобью и выставлю фотки у тебя на странице в ЖЖ, пароли у меня есть.

Я просто взвизгнула от неожиданности, но, испугавшись, замолкла с рёва до тихих хныканий. Немного успокоившись, я вызвала такси и поехала к Кисе ночевать. Мы с ней решили, что утром поедем за город, на фестиваль добра и эзотерики, который будет проходить в лесу.

— Представляешь, только хотела у нас в газете совет написать, что от йододефицита мажьте уши йодом. Тут прихожу в редакцию, а мы уже йодом торгуем. Вся редакция, оказалось, пьёт, — рассказывала Ки по дороге.

Перед поездкой я съела немного грибов. Пока мы доехали, реальность стала звучать как-то по особенному. Визуалов не было, но я слышала каждый шорох и звук отдельно. Мир рассыпался на миллионы звучаний, каждый звук был объемным.

По лесным лужайкам были разбросаны группы, в которых проводили разные тренинги — от тантры до психодрамы. Серьёзные психологи вещали об осознанности, в других группах обнимались и водили хороводы. Патлатый и хипповатый учитель тантры сидел под деревом с пакетом «Приморского» и вещал группке слушательниц:

— В тантре меня в первую очередь интересует сексуальный аспект.

Вдруг среди ветвей деревьев я заметила знакомый оранжевый капюшон майки, в которой обычно ходил Красавица. Пару часов мы делали вид, что не замечаем друг друга. Через время мы холодно поздоровались, но в итоге холод между нами постепенно начал сходить на нет, и к закату мы уже обнимались.

Вечером после тренингов были всеобщие танцы. Преподаватель тантры, изрядно напившийся за день, неистово исполнял танец Шивы. Изображая Великого Разрушителя, тантрист так размахивал руками, что случайно разбил одной из танцующих рядом барышень лицо в кровь.

из дневника:
Полный отказ от опасности, сошествий с ума, агрессии, разрушений.
Все ли внутренние звери и демоны сидят в комфортабельных клетках?
Что будет, если они почувствуют слишком сильный голод?
Тело моё, кровь мою до самого дна.
Растворите мою теневую тёмную в яде нормы.
Самая обыкновенная, да?

Дух лесополосы

Георгий был наш знакомый гуру местного разлива. Мы познакомились, когда он помогал смастерить теплицу для выращивания сальвии. Оказалось, что у него дома огромная коллекция этноботаники. В его однушке были заросли всего, что хоть как-то может переть. Двери его квартиры были нараспашку, у него постоянно тусовались пёстрые искатели истины. Как водится, ботаническая коммуна закончилась тем, что к Георгию наведались мусора. По телевизору показали репортаж, что изъяли самую большую партию грибов в Киеве за всю историю города — несколько килограммов! У Георгия начались проблемы.

После ареста Георгий закосил по дурочке и окончательно ушел в гуру. За полгода на стрессе он из плотного и круглого лесовичка стал стройным кудрявым юношей со светлым взглядом. Вокруг Георгия вечно кружилась группа экзальтированных тёлочек и хипповатых искателей истины. Как-то я наблюдала, как один из учеников Георгия жалуется на голоса внутри головы.

— Жора, я практикую, всё, как ты говоришь, делаю. А голоса в голове всё не проходят…
— Они пройдут…Или не пройдут, — серьезно уверял Георгий.

Красавица не оставлял своего интереса к поискам истины. Он продолжал активно практиковать разные виды зарядок и был уверен, что от этого у него духовно отрастает. Георгий Красавице нравился, он рассмотрел в нём настоящего учителя, который может помочь на пути воина.

Все разы, когда мы ели с Красавицей грибы, начинался один и тот же спектакль. В тот момент, когда всех накрывало, Эдик вдруг начинал паниковать:

— Я распадаюсь, распадаюсь! — кричал он.

Дальше шла беготня вокруг Красавицы в попытках его успокоить. Порой большая часть трипа проходила в том, чтобы привести Красавицу в чувства. В такие моменты я думала — а вот бы он реально распался, тупо на горку мышц, вышел бы конструктор «Красавица».

Паникуя от грибов, Красавица понял, что дело вовсе не в нём, а в том, что он употребляет в неправильной компании, и мы недостаточно серьёзно относимся к употреблению. Красавица охотно согласился на предложение Георгия поесть грибов вместе.

Они решили отправиться в трип в лесополосу за районом. Был высчитан день, когда лучше путешествовать. Кроме Красавицы пригласили Енотика — чахлого юношу в поисках смысла.

Красавица полдня собирался и готовился, он переодевался то в ту маечку, то в ту. К вечеру в воздухе завис моросящий дождь.

— Может сегодня не стоит, погодка не очень? — зевая, спросила я.
— Сегодня лучший день, не стоит отказываться от приключений только из-за дождя. — воодушевленно возразил Красавица и продолжил сборы.

Когда Красавица уехал, я, недолго думая, отправилась к своему знакомому налоговому инспектору, который, в надежде присунуть часто угощал меня метом. Присунуть у него не получалось, так как даже в самом убитом состоянии я невозмутимо делала вид, что уверена — мы встречаемся только для того, чтобы поиграть в нарды. Всю ночь мы бросали кости, постоянно догоняясь желтыми козюльками. Утром я приехала домой и зашлась в тщательной уборке квартиры.

Тут в дверь постучали, и я пошла открывать. На пороге стояли Красавица и Георгий. Оба они были грязные, как черти. Георгий — босой и в одних шортах. Красавица был в одежде, но выглядел очень не очень. Они вошли в квартиру. Енотика с ними не было. Красавица обнял меня и сказал:

— Девочка моя, я так рад, что мы остались живы. Теперь наша жизнь будет совсем другой.

После этого Красавица направился в комнату, упал на кровать в одежде и вырубился. Меня просто разрывало от любопытства, и поэтому я решила расспросить о случившемся у Георгия.

— Жор, а что произошло?
— Я вижу перед собой чистый серебряный свет, — ответил Георгий.
— Прикольно. А Енотик где?

Тут с лица Георгия пропала благостность и он начал вещать.

— Я, Георгий Победоносец, избранный и названый, змея победивший. Змей был у меня под сердцем и битва была пока только духовная, но сила во мне, и в физической битве змея я одолею!
— Нихуя себе. Он хоть жив?
— А как понимать, что живое, а что нет? Есть такое, что живое, а оно мёртвое… — резонёрски ответил мне гуру.

Дальше Георгий продолжил нести всё то же. На вопросы он отвечал так, что я вдруг вспомнила свою работу в психиатрической больничке.

— Хорошо, я всё поняла. А вещи где твои? Ну там обувь, рюкзак?
— Всё было принесено в жертву духам леса, иначе они бы нас не отпустили.
— Жора, там же лесополоса, а не лес. Это были духи лесополосы?

На это я получила очередной рассказ про чистый свет, после чего Георгий замер с блаженной улыбкой и замолчал. Я продолжила уборку. Через какое-то время проснулся Красавица.

— Девочка моя, я теперь не буду ни курить, ни пить, ничего. Я так рад, что мы спаслись…

Постепенно, по обрывкам фраз я начала реконструировать случившееся ночью.

Георгий, Красавица и Енотик съели шоколадки. Через какое-то время их накрыло. Красавица закричал, что распадается.

— Прими это состояние, — посоветовал Георгий Красавице.

Георгий начал водить руками, читать мантры и корректировать чакры, но тут внезапно распался и сам. Пошел сильный дождь, костёр погас. В ветвях начали проступать явные знаки. Тут Георгию и Красавице пришло озарение — в том, что они распались виноват Енотик. Грибной гуру сделал большой крест из веток и начал за Енотиком гоняться по лесу с криками «Змей, изыди!». Какое-то время они бегали то за друг другом, то друг от друга. Потом они вообще заблудились. Мистическое видение мира полностью поглотило их сознание. Георгий принял поезд за дракона и кидался в него камнями. Потом он выбросил кольцо с изумрудом, рюкзак, обувь и большую часть одежды для того, чтобы задобрить не отпускающих их духов леса.

Мы еле уговорили Георгия не ехать в транспорте домой босиком, Красавица отдал ему свои сандалии. Как потом оказалось, Георгий скормил всем в шоколадках по 25 грамм псилоцибов, то есть примерно по пять порций на рыло.

Енотика мы потом так больше и не видели.

Вася

Тёплые месяцы промелькнули в цветном психоделическом калейдоскопе. Казалось, что ещё один раз употребишь вещество, расширяющее сознание, и всё станет окончательно ясно, что мир раскроет все свои загадки. Но загадки хоть и раскрывались, рассказать про них было невозможно, только ходил от этих открытий обомлевший и ошарашенный: я всё понял, я всё понял! Периодически Красавица говорил, что я мешаю ему духовно отращивать, что в двенадцатом спасётся только он один. Ну и ладно, не спастись, так не спастись, думала я, только чтобы сразу и всех уничтожило…

Где-то вдалеке шли разговоры о кризисе, банки сыпались, доллар рос, все вспомнили о том, что жили в кредит. Эпоха гламура ослепляла стразовой роскошью, но, когда стразы осыпались, стало ясно, что все жили не по средствам. К счастью, у меня не было денег, вкладов и работы, меня это всё совершенно не беспокоило.

Вдруг оказалось, что лето прошло, и осень тоже. Завяли взрывы чернобрывцев и сметены все листья. Я очнулась, когда вокруг был глубокий ноябрь. Хозяйка секс-шопа попросила меня выйти на замену на пару недель. Мне было особо нечего делать, и поэтому я согласилась.

Я приезжала утром и сидела в лиловой комнате шопа, опять парила людям резиновые изделия. Когда клиентов не было, от нечего делать я знакомилась в чате. Днем мне предложил покурить ник Покажу, он сказал что есть хорошие голландские шишки и можем дунуть.

Покажу заехал за мной после работы с приколоченным косячком, мы взорвали и поехали кататься на его большом джипе. Звали Покажу Василием. Он оказался мужчиной высоким. Покажу потрогал меня за руку и руки у него оказались как ледышки. От холода рук и от того, что он был чем-то похож на моего отца, мне стало как-то совсем моторошно.

— Слушай, Василий, а давай без рук.
— А ты меня потрогаешь?
— Я подумаю, — улыбнулась я.

Мы поехали кататься по Бориспольской трассе. Не могу сказать, что мне сильно хотелось секса на стороне, Красавица ёб меня утром и вечером, было особо не до измен. Но изврат всегда пробуждал во мне живое любопытство. Кроме этого, мне не очень хотелось ехать домой, сидеть там на кухоньке, пытаясь не спровоцировать скандал, я хотела приехать домой позже. Во время нашей автомобильной прогулки Вася предложил сделать несколько фото только для себя.

— Только ты никому, — попросила я.

Я вышла из машины и он пофоткал меня без трусов на фоне ночных фонарей и первого снега. По дороге домой я согласилась его потрогать, он достал хуй и я подрочила ему, пока мы ехали к моему дому. Недалеко от дома он притормозил и кончил. Перед финалом я убрала руку и сперма брызнула на потолок салона.

После оказалось, что нет влажных салфеток вытереть руку. Я вытерлась обычными и тут мне начал названивать Красавица. Я попрощалась с Покажу и подошла к парадному.

— Ты только фотки никому, я вообще девушка практически семейная, — предупредила я Покажу на прощание.

Дверь открыл Красавица, он был в хорошем настроении и с порога полез обниматься. Я прижалась к нему, но, понюхав свои руки, когда они были у него за спиной, отчётливо почувствовала, что руки пахнут хуем.

Красивая и несчастная

Бог окончательно прогневался на людей за рваные джинсы по тысяче баксов и начался настоящий кризис. Увольнения и сокращения шли волна за волной, в Киеве становилось все меньше и меньше людей. Но это интересовало нас мало, мы жили себе как и жили — то ссорились, то мирились. Во время перемирий я постоянно думала о том, как привести Красавице подружек-би или ещё как-то скрасить наш досуг, я старалась, я думала, что ещё чуть-чуть и все наладится.

— Красивые люди самые несчастные, — любил повторять Красавица в периоды затишья.

Неожиданно я получила задание написать в глянцевый журнал рассказ, посвященный историям красивых, успешных, но несчастных девушек. Редакция журнала предлагала мне разобраться, почему же красавицы часто бывают несчастны.

Я с интересом взялась за тему. Вылизанных и дорогих красавиц я всегда опасалась, а успешные карьеристки наводили на меня смертельную скуку. Попытавшись вспомнить, есть ли у меня среди подруг успешные красавицы, я не припомнила ни одной — все мои подружки-красавицы были беспечны и думали о чём угодно, только не о карьере.

В поисках материала я вышла в чат и встретила там Крайслера. Крайслер сразу спросил, как дела у моей попки. Дела у моей попки были значительно лучше, чем у меня, о чём я сразу же сообщила. После этого я задала вопрос о том, нет ли у него в кругу подходящей для моей статьи успешной красавицы.

— Нужна красивая и несчастная? Пообщайся с Зайкой.
— А кто она?
— Пиар-директор салона элитных автомобилей. С мужиками ей что-то не везёт, не может себе никого найти. Влюблена в меня давно.

Сначала я списалась с Зайкой в сети. Пока мы общались, я узнала, что она любит импрессионистов, особенно смотреть их вживую в Лувре. Кроме этого, Зайка рассказала, что не может заниматься сексом, когда мужчина не груб с ней. Она говорила, что пару раз во время предварительных ласк получала сотрясение мозга. Ещё Зайка жаловалась на то, что пару месяцев назад её бросил возлюбленный и это уже не первый раз, когда её бросают. Поболтав с ней, я представляла пушистое существо, страдающее от превратностей злодейки судьбы.

Я договорилась встретиться поужинать. Согласившись на ужин, я подумала, что после можно будет пригласить Зайку к нам и заняться сексом втроём с Красавицей. Я пришла в ресторан и стала её ждать. Я была в каком-то мышином свитерке с капюшоном, ненакрашенная. Я готовилась встретиться с пушистой Зайкой поболтать по душам.

Когда я увидела, как Зайка заплывает в зал, моя первая мысль была сделать вид, что это не я и тихо слинять. Зайка была жгучей брюнеткой в красной рубашке с глубоким декольте и в сапожках в тон рубахи. Я сделала глоток вискаря, собралась с силами и помахала Зайке рукой.

Зайка пришла на встречу не одна, а с подругой, мелкой блондинкой с лицом противной училки. Девушки повесили свои шубки на вешалку и присели ко мне за столик. Я как-то сразу почувствовала себя то ли на допросе, то ли на учительском собрании.

Зайка и её подружка сели напротив и начали строго расспрашивать о том кто я, с какого района и чем я занимаюсь. Я начала что-то мямлить про литературу, но сформулировать ясно род моей деятельности у меня не получалось вообще.

Пытаясь как-то отделаться от ощущения, что я попала в кабинет к порнодиректрисе и завучу, я напомнила о теме встречи. На это я получила весьма резкий ответ, что на самом деле у Зайки всё отлично и она очень счастлива.

— У меня сейчас третий, а скоро я себе сделаю пятый. Вот тогда я и буду окончательно счастлива, — сообщила мне Зайка свои планы на будущее и скальпель.

Потом мы заговорили о сексуальных предпочтениях.

— Люблю когда мужчина очень груб, так, чтобы до синяков. Один раз мне руку сломал так. А один не мог меня ударить, так я ему так лицо расцарапала, что пришлось накладывать швы. Общаясь с Зайкой, я вдруг поняла, почему мало общаюсь с успешными тёлочками.

Я сидела в тихом оцепенении, но тут мою задумчивость прервало резкое движение Зайки.
Во время разговора она вдруг встала, подняла руку с длинным когтем и указала им на сидящего неподалёку гражданина, мирно поглощающего рисовые колобки за соседним столиком.

— Эй ты, ты чего на меня пялишься? – на весь зал сказала Зайка. – Да, да, ты, чего глаза отводишь, мы с тобой что, знакомы? Что ты так вылупился на меня? Я тебе глаза выцарапаю, будешь пялиться!

Я попросила у официанта ещё виски и остаток вечера плохо запомнила, так как моё сознание постоянно подсовывало мне разные, весьма сюрреалистичные картины. Я представляла, как чувак встаёт из-за столика и в грубой форме удовлетворяет Зайкину любовь к жёсткому сексу, предварительно пару раз мощно зарядив ей по ебалу. В конце вечера я поняла, что не стоит Зайке предлагать ехать к нам в гости. Я расплатилась и поехала домой. Статья вышла достаточно идиотская и с советами как стать счастливой.

После выхода статьи я опять болтала в чате с Крайслером.

— Как тебе Зайка?
— Саблезубая слегка твоя Зайка…
— Её уволили недавно, салон закрылся, кризис. А она звонила мне, говорит, что до сих пор в меня влюблена. Думаю, она из-за этого никого себе найти не может.

БДСМ ёлка

Перед новым годом мы нарядили огромный, до потолка выросший куст с поспевающими шишками. Хотя я старалась вести себя максимально услужливо и тихо, но всё равно под нашей ёлочкой происходили регулярные скандалы и драки. Во время одного из скандалов мне так захотелось убить Красавицу, что я схватила нож, раскалила его кончик зажигалкой и после прижала его к нежному месту на левом предплечье. Кожа зашипела и мгновенно свернулась, проступил красный ожог.

— Ебанутая на всю голову, — бросил Красавица и сел за комп играть в Анриал.

После скандала я позвонила Ша и тихонько сказала, что согласна. Согласна я была на встречу с Банком. Банк — господин, которому Шальная организовывала бдсм-досуг. Ша сказала, что будет бдсм-утренник перед новым годом, и я решила, что почему бы и нет. До этого я раз встречалась с Банком — он был чиновничьей безликой внешности конопатый дядя в очках, с плотным, сбитым, очень напряженным телом. Банк из простого бухгалтера дослужился и дорос. Как все новые богатые, Банк сильно пах тревогой.

После первой встречи с Банком мне было стыдно, что я впервые за долгое время изменила, но единичка зелени позволила мне нормально сжиться со стыдом. Так как надо было не палиться перед Красавицей, что у меня появилось бабло, штука ушла чисто на чулки и развлечения — что может быть лучше.

Перед вечеринкой я сообщила Красавице, что собираюсь поехать проведать бабушку в другой город,

— Там родственники едут на машине и я с ними, — сообщала я подробности воображаемой поездки.

Я тихонько сгребла каблы в сумку и поехала ночевать к Шальной домой. К ночи мы нормально выпили, и тут Ша вдруг вспомнила, что у неё с лета остался сахарок с кислотой. Недолго думая, мы съели и сахар, но алкоголь оказался сильнее и мы заснули.

Утром я проснулась в странное кино. Всё самое некрасивое в реальности вдруг стало очень явным, карикатурно выпячиваясь со всех сторон. Визажистка сделала Ша макияж практически как у Элиса Купера. Затем Шальная собирала вещи на вечеринку. В огромный красный чемодан летели верёвки, наручники, плётки, зажимы, цепи, вибрики и прочие устройства для мук и ебли.

Приехало такси, за рулём оказался водитель абсолютно босховской внешности — большие пальцы с овальными когтями, щетина, растущая по лицу пучками, морщинистый нос, на котором я видела каждую пору. Шальная села впереди, ей нужно было рулить, куда нам надо заехать. В пути она повернулась ко мне и начала рассказывать, как дела у Руси за решеткой.

— Звонила Русе на Лукьяновку. Говорю — не скучно там, может вам резиновую бабу выслать?
— А он что?
— Он — спасибо, не надо, нам тут в соседнюю камеру выслали, так они теперь все триппер лечат.

Через несколько часов странствий, скрашенных рассказами Ша, мы доехали до улицы Дарвина и поднялись в квартиру.

В просторной гостиной — камин, кремовый остров диванов с креслами и большой старинный стол с массивными ножками. Шальная открыла чемодан и начала раскладывать на стол арсенал приспособлений. Тут мне позвонила Янтарик, я сообщила ей адрес.
Через как-то время раздался звонок в дверь.

— Это наверно пидорасик пришёл, Банк мне в письмах закомандовал, чтобы на вечеринке непременно был мальчик для битья.

В комнату вошел симпотный парень, чем-то похожий на Красавицу, только внешность у него была ещё более противная и приторная. Приторный присел и начал осматриваться по сторонам.

— Я в такси ехал, у таксиста такие длинные ресницы были… — Он попытался начать разговор.

Разговор не завязался. Мы с Ша не сильно обращали на Приторного внимания, Шальная продолжала раскладывать амуницию на стол, параллельно рассказывая, кто кому что порвал в киевской тематической тусовке. Тут наш гость встал и сказал:

— Ой, я что-то сигареты забыл купить.

Приторный проскочил в прихожую и ушёл. Мы очень удивились, когда минут через 15 он вернулся обратно. В дверь опять позвонили, приехала Янтарик. Ша вышла открывать.

Янтарик вышла в гостиную в чёрном коротеньком платье с заячьим хвостиком сзади, чёрными пушистыми ушками на голове и бабочкой на шее. Она трогательно сложила ручки на своих больших сисечках и, мило улыбнувшись, представилась Приторному:

— Приветик, я Таничка.

Выход Янтарика добил пидора больше, чем час наших бесед с Шальной. Он опять вскочил, промямлил что ему надо ещё купить сигарет, быстро собрался, хлопнул за собой дверью и был таков.

Через какое-то время в квартире материализовался Банк. Стрельнуло шампанское, Банк снял пиджак, галстук и расположился в кожаном кресле. Шальная сразу рассказала ему про ретировавшегося нижнего, мы все посмеялись. Мы расселись на ковре у его ног, Банк начал рассказывать о том, что у него в жизни нового.

— Жене вот купил Ягуар на новый год.
— Ничего себе, — ахнули мы.
— И ещё куплю ей шубу, двадцатую уже, наверное.
— С ума сойти, — выразили мы изумление.
— Столько много для женщин делаете, — добавила я.

Банк заметил мой ожог на руке.

— А это что, клеймо?
— Нет, это я в знак дружбы с подругой раскалила линейку и к руке прижала, — сообщила я.

Встреча без галстука плавно перешла в встречу без штанов. Начались бесчинства. Меня пороли и я просила ещё. После очередной бутылки шампанского мы привязывали Янтарика за руки и ноги к длинной железной палке и пытались её так носить по комнате,
как пойманного охотниками зайчика. Когда закончился очередной раунд, Банк продолжил удивлять нас рассказами. От выпитого Банк совсем размяк и начал рассказывать нам о настоящей любви.

— Она приехала из эскорта. Мы разговорились и оказалось, что она учительница младших классов. Аничка её звали. Полюбил я сразу. Всё был готов за неё отдать. Душу в неё вложил. Не считая квартиры, машины, пяти шуб и украшений на сто двадцать тысяч.
— Долларов? — спросила я, на что Шальная на меня зло зыркнула «молчи, дура».

Но Банк был так увлечён рассказом, что не услышал моего вопроса. Он продолжал.

— А ведь, девочки, я у неё первым был.
— Вообще первым-припервым?

— Нет, первым мужчиной, у которого Аничка в рот взяла. Но всё равно жену я не брошу, на жене ведь всё имущество, — переключился на суровые реалии Банк.
— Вот это история, хоть кино снимай, — сказала я, пытаясь не рассмеяться.

В конце вечера моя жопа была багровая, мы все были синие, а Банк выдал каждой по полторы зелени.

— На новый год вам. Только не пугайте пидорасов больше, — сказал он хмыкнув.
— Та ничего с пидорасами не станется, их столько вон непуганых ходит, — попыталась непринуждённо пошутить я, только что-то никто не засмеялся.

Домой я приехала на следующий день. Сумка моя была вся в блёсточках, карман грела полторушка. В моих планах было незаметно проскользнуть домой, а потом пойти в салон откисать. Я ехала в такси и придумывала какие-то рассказы о поездке, о том, как дела у бабушки.

Дверь открылась, и на пороге стоял очень мрачный Красавица. Мне сначала показалось, что вокруг его головы просто висит грозовое облако. Красавица закрыл за мной дверь и внезапно зарядил мне три тяжелых удара по печени. Я квакнула от неожиданности. Вот тебе, бабушка, конфиденциальность гарантирована. Интересно, за что? — думала я, переводя дыхание.

— Собрал вещи и вон вали из моей квартиры.

Вот только сказать эту правильную в той ситуации фразу мне почему-то не пришло в голову. Я расплакалась и начала выяснять, в чём причина такого резкого поведения Красавицы. Оказалось что пока меня не было, он зашёл в мою почту и нашёл там фотки, где я без трусов на фоне первого снега. Это были фотки, которые делал эксгибиционист Василий в ноябре, он решил их вдруг выслать перед новым годом. Я начала объяснять, что Красавица всё не так понял, что это просто фото, ничего не значащие. Постепенно мой святочный рассказ перешёл в то, что во мне оказался хуй Красавицы. Я старалась не поворачиваться к нему жопой, потому что там были бодрые сине-лиловые следы.

«Вася именно настоящий Вася, я же ещё сказала, что фотки высылать не надо», — думала я уже после бурных примирений.

из дневника:
Забавно, когда призывают отказаться от чувства собственной важности и при этом взывают к чувству собственного достоинства.
Я запутываюсь…

Вечное возвращение

Иногда у нас с Красавицей бывали периоды затишья. Мы готовили еду, смотрели фильмы. Красавица был заботлив. Мы говорили друг другу о любви, о том, что всегда-всегда будем вместе. В такой штиль начинало казаться, что всё хорошо и так и будет.

— Тебе ещё чуть-чуть поработать над собой и всё у нас, моя девочка, будет хорошо, — ласково говорил Красавица.

Но затишье, как водится, было перед бурей. Немного спокойствия, передышка и всё вновь по кругу.

К середине января в наших конопляных зарослях на кухне поспели шишки. После этого мне стало вообще ни до кого. Пошла череда одинаковых дней в дыму. За окном проносились тяжелые зимние тучи, всё то таяло, то опять заметало белым.

Круг моего общения состоял только из Кисы и Тора, редко я выбиралась в мастерскую к Ро и сидела там с Чацкиным. Но обычно мне не хотелось ни видеть никого, ни слышать. Я ничего не читала и не писала, а говорила только о Красавице.

Растаяло и пришла тревожная весна. После первого урожая Красавица начал сборы новой установки. Хитрая инженерная конструкция состояла из нескольких ярусов труб. Места для меня на кухне практически не осталось, поэтому Красавица решил найти себе квартиру и пожить отдельно, ему мешало постоянное гудение компрессора, да и находиться в одной комнате было всё сложнее. Квартиру Красавица нашёл на правом берегу, но он каждый день приезжал ко мне проверить, как растения. Приезжал он обычно неожиданно, без звонка, так что мне приходилось постоянно быть в состоянии боевой готовности.

Растения Красавица называл «мои девочки», он регулярно разговаривал с ними. Как-то во время ссоры Красавица начал ломать ростки:

— Мои девочки, но вы тут точно не нужны! — драматично говорил он.

Сломав два ростка, Красавица успокоился и потом начал просить у них прощения.

Сама установка всё не хотела работать. То распадались трубы, то ещё что-то. Одна из труб лежала на батарее, из-за этого у девочек Красавицы начали гнить корни. Установка опять была пересобрана, Красавица всё сверлил и скручивал.

Находиться дома было сложно из-за того, что конструкция постоянно издавала промышленный шум. Раз в полчаса минут на двадцать включался компрессор, продолжалось это и днём и ночью. Но во время жизни с Красавицей я так привыкла к постоянной электронной музыке, что на весь этот шум даже не обращала внимания.

Вдруг зимние шишки закончились. На улице зазеленело, но весна не пробуждала во мне ничего, кроме страха, липкого и противного волнения. Как-то Красавица позвонил мне вечером.

— Я за кроватью заеду в 8 утра.
— Эдик, у тебя же там есть кровать.
— Она мне не подходит по энергетике, я попросил её увезти.
— А мне на чём спать?
— Так ты в восемь будешь дома?

Утром в квартире был Красавица с грузчиками. Кровать забрали. Я заметила на полу большую шишку с новогоднего урожая, она валялась под кроватью. Убившись, я постелила на пол тонкий поролоновый матрас и стала жить. Стоит ли говорить, что ни денег, ни особых планов на будущее у меня не было так же, как и в начале отношений?

Хотя планов и не было, в мою жизнь начали возвращаться люди. Ещё в начале весны я и Киса помирились с А. Мириться мы поехали на Крайнюю 2, там мы втроём гуляли по Лесному кладбищу. Мы сходили к могиле моего отца. После А рассказывал о могилах бойцов девяностых, которые располагались в начале кладбища. Погуляв, мы отправились к Кисе. У Кисы я напомнила всем, что у меня есть парень, но это никому не помешало.

Когда всё расцвело и зазеленело, в Киев приехал Кузя — легенда рок-н-рола, под песни которого у меня когда-то росли сиськи. Сиськи у меня так и не выросли, но познакомиться с Кузей была большая радость. А позвал меня и Кису к Кузе в гости. Квартира была на первом этаже, к нашему приезду там собралась шумная компания. Впервые за долгое время я выбралась в люди. Кузя сидел в кресле и был похож на тысячелетнего рок-н-рольщика. У него были длинные волосы, совсем серое землистое лицо и холодный серый взгляд насквозь — никто так не смотрел, как он.

— Привет, хвойды, давно не виделись. — поприветствовал он нас с Ки. — А я тут умирать приехал. У меня рак.

Внутри что-то оборвалось и полетело в бездну. Из открытых окон в квартиру лился весенний саундтрек: крики детей, звонки велосипедов, привычные диалоги жителей.

— Ну, умирать — не умирать непонятно, сейчас вообще всё лечат! — попыталась я разрядить атмосферу. — То может вообще не рак, а просто в Москве тебе поробылы.

Мы приколотили папироску, разлили принесённое винишко. Весь день был в электрическом напряжении, наконец то под вечер собралась гроза. Раздались басы грома, завыли сигнализации. Хлынул ливень.

— Кузя, может запишем тогда что-то вместе? Вот у нас с Кисой есть проект «КАРА», мы хотим сделать такой девичий «Кровосток».
— Не вопрос, надо записать. Меня пока к химии готовить будут, время есть.

В гостях мы засиделись допоздна. Было накурено и весело. Я чувствовала себя среди своих. Дома я оказалась за полночь и мгновенно заснула на своей лежанке на полу. Засыпала я с радостью, ведь у меня появились настоящие творческие планы. Утром позвонил Красавица.

— У меня обокрали квартиру, я приеду.
— Хорошо, жду, — спросонья ответила я.

Через какое-то время я снова проснулась, не обнаружила, что съесть на завтрак и вспомнила, что ко мне направляется Красавица. Я перезвонила ему.

— Эдик, а через сколько ты будешь?
— Через час, я вещи собираю и жду грузчиков.
— В смысле вещи?
— Ну, я же не могу жить в квартире, где меня ограбили.

Через час в квартиру начали заносить баулы вещей Красавицы и громоздкие детали от кровати. Всё это было свалено и заняло полкомнаты. Я мялась и не знала, как спросить у Красавицы, надолго ли он. Не найдя в себе силы начать разговор, я поддалась и от нечего делать мы начали ебаться так, что на какое-то время я даже перестала волноваться.

Как-то я вернулась от Кузи за полночь. Я была в отличном настроении, мне не хотелось ни разговаривать, ни объяснять. Пытаясь не задеть мешки вещей и детали от кровати, я вошла в комнату. Красавица лежал на матрасе, его глаза были открыты.

— Это я, Эдичка, — поприветствовала я его.

Какое-то время Красавица так и лежал неподвижно, но потом заговорил.

— Знаешь от чего все мои проблемы?
— От чего?
— От того, что я слишком красив.

Отдых и общение

На обломках лодки нашей любви Красавица предложил расписаться. Тогда как раз замуж пошла Таничка, забрав из нашего гнездышка разврата свои прекрасные сисечки. Шальная расписалась с Русей в тюрьме, так появилась возможность получать свиданки на пару дней. На фоне брачующихся Красавица вдруг решил что может и мы в ЗАГС. Предложение, от которого было легко отказаться, было сделано в комнате, заваленной баулами со шмотками Красавицы, а для полного эффекта крушения лодки любви о быт рядом грудой лежали детали от кровати. На предложение о замужестве я не нашла ничего лучшего, кроме как громко рассмеяться. Я поняла, что Боливар не вынесет двоих и мы с Кисой решили уехать на недельку в Крым.

Перед отъездом утром пришла соседка снизу. Она была настроена очень резко.

— Что у вас за гул постоянный? У вас там что, промышленный цех? — гневно кричала она, пытаясь зайти в квартиру.

Действительно, гул был страшный, его издавал компрессор, поставленный на пол. Наверное, если бы соседка прорвалась на кухню, она бы просто не поверила своим глазам — ослепительное сияние ламп, трубы, провода и среди этого молодые побеги травы. Всё это выглядело, как агростанция на космическом корабле.

Когда соседка поднялась выяснять, я ещё спала. Проснулась, когда Красавица срывал ростки и паковал их в большую сумку.

— Она мусоров может вызвать, бери всё это и давай к Кисе.

Спросонья я взяла сумку, вызвала такси и поехала к Ки. По дороге я проснулась и обнаружила себя с мешком марихуаны на заднем сидении. Таксист в клетчатой рубашке безмятежно подпевал под альбом группы Воскресенье «Мой друг художник и поэт…». К счастью, я доехала к Ки и всё обошлось. Так планы на урожай накрылись приступом паранойи.

Вечером того дня я и Киса заехали в гости к моей самой первой читательнице Маге. Мы не виделись много лет, но вдруг она появилась онлайн. Томная и плавная Мага жила в настоящем домике с мезонином на улице Отдыха и там она маялась от хандры.

Мы разместились на диванчике в большой комнате. Мага приготовила нам по коктейлю, который в процессе приготовления эффектно сменял синий цвет на зелёный.

— Мага, представляешь, я два года с кастанедовцем прожила…
— О, это видимо параллельные процессы. Я тоже года два увлекалась и даже сделала у себя в кладовке место для перепросмотра.

После очередного коктейля у меня зазвонил телефон. Звонил врач-хирург, с которым я познакомилась в чате пару дней назад.

— А можно тут парень заедет? — прикрывая трубку, спросила я. Мага кивнула.

Хирург приехал на черной бехочке. Он оказался высоким брюнетом, пахнущим одеколоном. Минут через 10 после знакомства мы вдвоем вышли из гостиной и без предысторий закрылись у Маги в каморке для перепросмотра. У хирурга оказался честных 18 на 4 и он мне запал в душу. Перед Магой было неудобно, когда мы уехали, я всё думала, встречу ли я её ещё.

На следующий день вечером нас ждал поезд на юг. Перед отъездом я зашла к Главдуре и достала стоящую у неё в холодильнике инсталляцию из змейки и скелетика. Я выбросила всё в мусорник.

— Ну вот, теперь всё.

Всю неделю в Крыму я обменивалась смсками с хирургом, он писал как будет меня ебать. Это было так волнительно, что о Красавице я практически не вспоминала. Мы ходили с Кисой и смотрели на морько, иногда у меня случались флешбеки и мне казалось, что вода состоит из мелких шевелящихся буковок.

В Киев мы вернулись с мыслями скорее прочитать Кузе новые тексты «КАРА», мы написали на море Оксану Сосий и Сеню Синицина.

Всего за месяц в Киеве Кузя начал оживать — в него как вернулся цвет. Опухоль остановилась в росте, но прогнозы были не очень, УЗИ показало вместо печени большое черное пятно, и было непонятно как с такими раскладами капать химию. Впервые я зачитала «Оксану Сосий» у лоротделения на Зоологической.

Сразу после того, как я приехала в Киев, Красавица во второй раз забрал свои вещи, кровать, остатки геля для душа и съехал на новую съёмную квартиру.

Тайная вечеря

Иногда мы с Красавицей еблись в прямом эфире на смотри.ком, нам нравилось собирать многотысячную аудиторию. На смотри.ком Красавица был зарегистрирован под своим рабочим мейлом, поэтому набрав мейл в гугле, можно было попасть на сохранённые копии этого видео, где я делаю Красавице минет, а Янтарик на это всё смотрит. Ещё до того, как это видео покорило интернеты, видосик заинтересовал начальника Красавицы.

В начале лета английский шеф Красавицы любезно предложил нам слетать в Таиланд, пожить в его роскошном доме пару недель. Были куплены билеты, я готовилась к морьку. Но за неделю до вылета Красавица пришёл ко мне без звонка и молча забрал ноутбук. Так я осталась не только без кровати, а и без связи с миром. Посидев немного в отчаянии, я стала ждать, пока выяснится, почему Красавица так поступил. Понятно, что ноут был его, но сама сцена того, как он его забирал… Кроме того, непонятно было, летим мы теперь в Таиланд или нет.

На следующий день начались выяснения. Оказалось, что Красавица очередной раз промониторил всю мою переписку и был не доволен тем, как я о нём отзываюсь. Кроме того, я договаривалась с каким-то парнем за деньги, что готова посмотреть, как он дрочит.

— Слушай, Эдик, ну это же просто посмотреть. Он сто баксов предлагал… — пыталась оправдаться я.

С деньгами у меня тогда было так себе, поэтому за беготнёй Красавицы туда сюда я как-то для себя незаметно начала опять встречаться за лаве. Желающий показать, как он дрочит, был, в целом, одним из самых невинных вариантов. Выглядеть я стала лучше, денег предлагали больше…

После выяснений и анализа переписок были горячие примирения. Ещё через пару дней Красавица окончательно успокоился и принёс мне обратно не ноут, а системный блок и монитор. Кроме этого, он отдал мне свою веб-камеру. Так я начала делать фоточки — голые стены и голая я. От нечего делать я выкладывала эти фото в ЖЖ.

В Таиланд я решила не ехать. Кузю тогда готовили к химии и периодически закрывали покапаться в больничке. Я и Лиля, Кузина бывшая жена, возили ему в больничку еду. Обычно я готовила суп, а Лилико второе. Кузя и Лилико познакомили меня с Липой — похожей на немецкую куклу блондинкой, полностью без центра в голубом взгляде. Так вокруг Кузи собрались три Ли.

Готовился большой концерт группы на Чайке, решено было, что химию начнут после.
Перед концертом я привезла из дома машинку и побрила Кузе голову. Длинные волосы падали на пол.

— Як в армию збыраюсь, — пошутил Кузя.
— А з армии чекаты буду, — наклонилась к нему я.

Концерт был крутой, но нормально оторваться мне мешали постоянные сообщения Красавицы, он уламывал меня всё же полететь с ним, но я была непреклонна.

После концерта мы большой компанией поехали к Липе на хоумпати. Стол ломился от ништяков, было шумно, гуляли косячки. Я попивала Джемисон и думала о том, что всё это рок-н-ролл.

Через два дня Кузя лёг в отделение на Зоологическую, я приехала навестить его.
В длинном больничном коридоре за столом сидели пациенты и резались в картишки. У каждого из них была трубка в горле и они могли или говорить, или дышать. Беседа их то и дело прерывалась шумным вдохом.

— Это двое третьего раскатали поиграть на химию, ему родычи купили, а им нет, — сообщил нам Кузя.

Кузе поставили первую капельницу с карбоплатином. Так как вен не было, Кузе вшили подключичную помпу под кожу. От этого мы начали называть его киборгом.

—А после химии будем называть тебя не золотой мой, а карбоплатиновый, — смеялась я.
— Интересно, а я не превращусь после этого в огромного зеленого слизня, швыряющего во всех фекалиями? — с усмешкой ответил Кузя.

Вернувшись из Таиланда, Красавица всем рассказывал о своём опыте с трансиками и шлюшками. А еще через полгода после этой поездки выяснилось, что дом в Таиланде оказался начинён камерами, и начальник Красавицы обладает прекрасным видеоархивом его похождений.

После того, как Кузю первый раз прокапали, я его больше ни разу не видела. От друзей приходили вариации на тему плохих и очень плохих новостей.

Как-то я пришла в больницу к Хирургу. Я простучала каблучками по мраморному коридору старого здания, Хирург закрыл дверь в свой кабинет и всё случилось. После мы лежали в темноте и он спросил меня, почему я, когда пришла, была такая грустная. Я рассказала о том, что у меня друг проходит сложное лечение и всё непонятно. Выслушав подробности, хирург сухо сказал:

— Успокойся, всё понятно, все равно помрет.

Потом Хирург засобирался, через 15 минут начиналась следующая операция.

Раб и карлик

Ближе к середине лета я предложила Кисе вдвоём отдоминировать раба за деньги.
После расставания с Красавицей вокруг меня образовалась целая рабская плантация — одни граждане рвались у меня убирать, другие клянчили отлизать, третьи вообще хотели платить за то, чтобы их всячески хуесосили.

Тот был из третьих — подтянутый лысоватый гражданин на спортивном мерсе. При встрече он сообщил, что его зовут Сучка.

— Сучка так сучка, будешь моей вещью?
— Да, Госпожа, только без следов и возможен ли секс с вами после? — зарядил привычное рабское нытьё Сучка.
— Хуй тебе на рыло, а не секс, — шикнула на него я.

Я ехала на такси в центр, мы договорились о сессии и что я приеду доминячить Сучку вдвоём с подружкой. Тут у меня запиликал моб, звонил Кузя.

— Господи, Кузя, как ты, я так переживаю! — сразу зазвенела я.

Которую неделю Кузя находился в реанимации. Я не говорила с ним с того времени, когда ему прокапали химию. Сквозь душное лето я постоянно слышала новости, что Кузе с каждым днем становится всё хуже и хуже. В реанимацию к нему пускали только родных, из больницы только долетали ужасающие подробности — пошла кровь из под ногтей, кожа слезла, сознание спутанное, в себя не приходит практически…

— Ли, а есть кто в Москве? Таксу мою пусть привезут… — говорил Кузя хрипящим голосом.
— Кузенька, ты подожди, тебе скоро лучше станет, сам её поедешь заберёшь, — успокаивала его я.
— Мне совсем хуёво, я тут чуть не сдох…
— Да ты скоро на поправку пойдешь, мы еще столько всего запишем! — я и не подумала о том, что это наш последний разговор.

Сучка снял квартиру напротив Бессарабки. Открыв нам шампанское, Сучка отправился переодеваться. Он вышел к нам голый, но не совсем. Из одежды на нем были только чулочки, которые он натянул поверх носков. Стараясь не сильно ржать, я махнула, чтобы он опустился на колени, после чего подошла и застегнула на нём ошейник. Мы немного попороли Сучку, но он начал жаловаться, что больно. Потом он сосал страпон, но в жопу Сучка не дал, видимо ожидал, что мы будем его уламывать.

— А знаешь, что мы делаем с недавалками? Они у нас неёбаные ходят! — сообщила Киса, держа Сучку за волосы.
В конце сессии как Сучка не ныл, поебаться он так и не выпросил. Слизав свою сперму с наших туфлей, он надолго ушел в душ.
— Может, рыдает там, мало ли… — объяснила его долгое отсутствие Ки.

Мы стояли на балконе и передавали друг другу косячок. Из комнаты вырывались шторы, полные порывов тёплого ветра, а внизу лежал Киев — пышный и томный.

Сучка вышел уже в одежде, он выдал нам по франклину и сказал спасибо. Мы быстро собрались и отправились гулять в летнем шуршащем киевском вечере. Душа и тело хотели веселья. И мы повели себя в ресторан. Под нашими чёрными платьицами не было белья, приключений хотелось дальше.

Разместившись на летней террасе, мы заказали выпить и еды. Через большое окно было видно зал, там сидела компания мужчин, которые активно показывали, что не против познакомиться, пару раз официант подносил записочки с телефонами. В итоге компания разошлась, а к нам подошел один оставшийся — мен хачеватой внешности и очень невысокого роста, больше чем на голову ниже Кисы. Мы сразу перешепнулись на тему, что это успех, ведь мы сняли практически настоящего карлика.

— Девочки, от вас сексом просто пахнет, — всё рассыпался в комплиментах Карлик, не понимая, что мы дадим и так, без комплиментов, чисто из интереса. Нихуя себе, настоящий карлик…

Мы вышли из рестика и пошли вслед за карликом — гулять так гулять. Карлик оказался верхом на чёрном Каэне, на фоне своей чёрной махины он выглядел ещё компактней.

За стеклами мелькал вечерний Киев — размеренный и разморенный после тёплого дня, в россыпи цветных огней.

— Ну что, красавицы, поехали теперь вам дом мой покажу, — предложил Карлик. Мы кивнули, Карлик притормозил у маркета и отправился за покупками. Пока он ходил, мы обсуждали преимущества карликов над другими парнями.

— Мало места занимает.
— А если карлик надоест, то его можно взять за шкирки и выбросить, даже будучи такой компактной тёлочкой как я, — промяукала Киса.

Карлик вышел из маркета с ортодоксальным набором из конфет, ананаса и двух бутылочек шампанского.

— И две бутылочки для нас, всё как положено, — оценили мы невольную цитату.

Квартира Карлика оказалась с видом на Софиевскую. На фоне огромного, с высоченными потолками серо-красного холла Карлик смотрелся как небольшой предмет интерьера, случайно забытый кем-то из дизайнеров.
В спальне ждала интерьерная неожиданность, прямо возле кровати стояло огромное джакузи. Всё было похоже сон.

— Итальянский стиль, дизайнер стоил столько, что квартиру можно было купить.

— Вот это я понимаю дорого-богато, — отметила вслух я.

В постели Карлик был грубым, рычал, пыхтел и хватался. И естественно — одеколон. Всё же мне кажется, что хачи этот одеколон пьют. Хуй у Карлика оказался очень толстым и крепким, с поджатыми яичками и мощным корешком. Но при всем своём потенциале хуй был совсем коротким, ну вроде его хорошо начали и задумали, но потом резко закончили.

Из-за этого странного размера всё рычание и сопение казалось совсем бессмысленным. В какой-то момент захотелось взять карлика за шкирки и отбросить куда-то в сторону джакузи.

Повозившись немного в кровати, мы начали технично собираться.

— Арсен, прости дорогой, у нас важная деловая встреча.
— Девочки, два часа ночи, какие дела, сейчас ананас порежем, у меня ещё шампанское есть.
— Срочные, срочные дела, надо ехать! — активно попрощались мы с Карликом.

Когда мы ехали в такси, Киев дремал в ночной тёплой неге.

— Пробник мужчины какой-то, не буду наверное карлика заводить, даже с тем, что его можно потом выбросить, — отметила Киса по дороге домой.
— Ещё и хуй квадратный, смешно! — ответила я.

Иди сюда, мальчик

Поскольку я виновен и в том, и в этом (у меня есть, я нахожу тысячи причин им быть), я себя накажу, я попорчу своё тело: коротко остригу волосы, скрою взгляд за тёмными очками (способ уйти в монастырь), посвящу себя изучению сухой и абстрактной науки. Я буду вставать рано, чтобы работать, пока ещё темно, как монах. Я буду очень терпелив, чуть грустен, одним словом, достоин, как и подобает злопамятному человеку.
Барт

Как-то я вернулась утром домой, а вся квартира была в большой луже по щиколотку. После потопа дома был настоящий разгром — от бетона на полу шёл пар, в квартире было влажно и жарко, как в джунглях. Спать на сыром полу на влажном матрасе было не особо приятно, поэтому перед сном я старалась нормально выпить, чтобы отключится ещё до того, как лягу. Деньги появлялись редко, работать мне не приходило в голову, встречаться за деньги не особо хотелось. Но мало того, что денег не было, так пришлось заплатить соседке снизу за ремонт залитых стен. Полный фейл… Ещё через мою башенку шла линия миграции каких-то чёрных жучков, всё было усыпано их антрацитовыми трупиками, похожими на знаки препинания. Но я невозмутимо лежала среди всего этого развала и чувствовала, как у меня внутри всё падают и падают прозрачные лепестки — у меня случилось обострение непонятных чувств к Тору.

Иногда я заходила к нему после групповушек у Хирурга и садилась на своё любимое место на широком подоконнике на кухне. Мы сидели в упоительных сумерках, почти в мраморной неподвижности, которую ничто не могло оживить. Когда мы шли гулять, мне не хотелось ничего, кроме вот так вот просто ходить по всем этим киевским холмам, улочкам, блуждать по знакомым маршрутам. Наших прогулок, нашего молчания и странных бесед мне было более чем достаточно для того, чтобы насытить мою сильную странную страсть к нему.

Я смотрела на Тора, слушала его приятный, немного мальчишеский голос, и мне становилось невыносимо тесно внутри себя. Кругом всё рушилось, негде было спрятаться от жизни, которая не спрашивала, согласен ты с ней или нет, а просто происходила вовсю.

Но я мало думала о жизни, зато много о Торе. Его лицо, правильное и породистое, манера держать себя — всё это пробуждало во мне необъяснимое волнение, о котором было невозможно сказать ничего кроме того, что оно было. Это всё было абсолютно безнадёжно — мне не хотелось быть с ним вместе, мне просто хотелось, чтобы он был, меня воодушевлял сам факт его существования.

Я всё думала о нём, думала, пока не начала повторять как мантру «Иди сюда, мальчик, я покажу тебе кетаминчик». В один из бесконечных летних дней я села и написала:

вот разломилось напополам лето
и из него посыпались спелые сны в мои клетки.
следуй за мной, всё так странно, странно…
вот ключи от пространства,
птицы поют на хрустальных ветках
иди сюда, мальчик, я покажу тебе кетаминчик,
я покажу тебе кетаминчик, мальчик.
завяжутся в узел все нити мира,
на руках вырежет холод узоры,
я приведу туда, где не будет больно,
реальность рассыпется от укола.
иди сюда, мальчик, я покажу тебе кетаминчик,
я покажу тебе кетаминчик, мальчик.
твои полёты – мои паденья,
вместо сердца – лёд и закрытый космос,
доктор смерть даст рецепт на концентрат наркоза.
проведу на берега сказочных рек,
в них тонут лучи забытого солнца.
ты помнишь название этой планеты?
иди сюда мальчик, я покажу тебе кетаминчик,
я покажу тебе кетаминчик, мальчик.

Сразу после того, как я написала этот текст, я сняла видео, где его читаю. Я несколько дней не спала, глаза мои горели безумием.

— Как всегда, немного устрашающе, — прокомментировал Тор видосик.

Где-то через неделю Тор обратился ко мне со странной просьбой.

— Можешь снять на камеру, как я побрею голову наголо?

На следующий день я была в тёмной прохладной комнате у Тора в гостях. Тор сидел на стуле. За спиной Тора был большой плакат с изображением круга сансары. Я — в другом конце комнаты возле штатива с фотоаппаратом, который я взяла у Красавицы. Нажав кнопку записи, я стала наблюдать за тем, как Тор водит машинкой для бритья по голове. Его светлые волосы падали на плечи. После того, как бритье головы было закончено, я выключила запись.

— А можно я тебя потрогаю? — спросила я, осторожно прикасаясь к Тору.

Я немного погладила его, это был чуть ли не первый раз, когда я притрагивалась к нему.

Рок-н-ролл жив

В начале августа у Липы были именины.

— У меня вечеринка на даче будет, готовься.

Мы договорились, что Липа заберет меня возле цирка.

— У Кузи печень распадается, умрёт на днях, — сообщила Липа практически сразу при встрече.

Голубой взгляд без фокуса плавал в безумных глазах Липы. Как это ещё умрёт, а как всё, как же наши планы на запись? — думала я по дороге на вечеринку.

На даче я села у бассейна в пользе Алёнушки на картине Васнецова и начала грустно пить мохито. Я думала о жизни и смерти, о том, как мы замкнуты в ловушке нашего тела и что никакого выхода из этих кругов перерождений. Я чувствовала бесконечную изоляцию, как будто я находилась в коконе из прочного стекла. Так я потягивала бокальчик за бокальчиком и сама не заметила, как стала совсем пьяная. По дороге за очередной порцией выпивки я озаботилась вопросом, есть ли в доме вещества. Вещества, как оказалось, были — сначала я понюхала, потом подвернулись колёса. Я употребляла всё, что попадалось под руку. Внезапно стеклянный кокон рассыпался, и я ощутила, что мир вновь стал мне родным.

Сначала я побывала в дальней комнатке с парнем и девушкой. У девушки были приятные сиськи и кожа. А после меня покатило как перекати-поле по всему дому. Тела, тела, тела. Я ходила голая в поисках своей одежды, постоянно наталкивалась на кого-то и всё начиналось опять. Я вышла на открытую веранду и там трахалась с каким-то мускулистым парнем, всё просила у него быть жестким и дать мне пощёчину. Хотя я была уверена в том, что мы нормально уединились, наша встреча на веранде была видна всем сидевшим внизу у бассейна.

Проснулась я в чужой майке и в достаточно взбудораженном состоянии. Память сразу предоставила мне пару картинок прошедшей ночи, отчего я решила память не включать. Было стыдно и неудобно, я подумала о том, чтобы тихонько собрать вещи и свалить.

Я спустилась вниз и старалась вести себя максимально непринужденно, хотя и чувствовала, как на меня все поглядывают. Кто-то собирался на машине ехать в Киев и я упала на хвост. Всю дорогу я сидела на заднем сидении с тем мускулистым парнем, с которым мы были на веранде. За всю дорогу мы так и не сказали друг другу ни слова.

Добравшись до башенки, я решила поспать, но тут зазвонил телефон. Звонил мой знакомый журналист.

— Женичка, привет, как ты? — спросила я.
— Лиза, я по делу. Можешь дать комментарий о смерти Кузьминского?
— Как о смерти? — выдохнула я и почувствовала, как лёд опустился на мои глаза.
— Извини, а ты не знала? Ему ночью стало плохо.

На следующий день Кузю повезли из морга военного госпиталя в его родной город Львов. На похороны я не поехала. На девять дней ночью я написала:

там где ласковый ад, там где вечный закат,
дамы в чёрных корсажах, соболиных мехах,
поправляя тиары, веселясь в зеркалах
под тирады цикад для услад манят в сад,
фея Фира взлетая зажжет фонари,
и cool jazz по тебе лабает духбенд,
чары ткут свой узор над тёмной водой,
сплетаясь в фаюмский портрет.
из фонтанов бьет чистый эфир,
музыка громче, ярче огни,
электричество кайфа, волны прихода,
гости танцуют с тенями, смотри.
дамы сбросят вуали, наполнят бокалы и бросят лёд,
нараспев прочитают евангелие снов и псалтырь тишины.
из забытой земли, где по слухам, рокн-н-ролл мёртв,
все герои потом попадают на пати в чертоги Шивы.

Мания

Закончились дожди с грозами, которые не прекращались с мая. Установился сухой плавящий зной. По бетону и асфальту растекались лужи миражей. Днем я лежала под вентилятором и дремала. Оживала я только ближе к вечеру и начиналось.

Казалось, что во мне открылась пропасть из тысячи пропастей, в которую падают все переживания и чувства. Началась карусель из тел. У Хирурга оказался друг гинеколог и ещё его студент из меда, у юриста — друг пианист. Опять начались молодые спортивные из чата, пошли дядечки за деньги. На моих коленках открылись глубокие стигматы, глаза мои горели безумием и мне всё было мало. Всё дальше и дальше. Ночь с парой — он с высокий и с дредами, она под мальчика стриженная секси-жидовочка: татуировки, молодость, оксибутират и съемки на камеру. Невысокий скуластый парень с большим и с прошлым бандита — ножики и нежность. Дома не успевало сохнуть постиранное постельное бельё, я забывала о еде, сне и только просила ещё и ещё. Иногда я заходила в гости к Красавице, мы ебались как в порнухе, без всяких разговоров и выяснений, в зарослях конопли.

Встречи в отелях мне нравились своей выглаженной отчужденностью. В дешевых отелях пахло похотью, в дорогих — развратом. Во всём этом круговороте я переставала понимать, где я и кто я, постоянное чувство дереализации не покидало меня, всё было как во сне во время лихорадки, реальность казалась мне такой же зыбкой, как и миражи на плавящемся от невыносимой жары асфальте. Дереализация усиливалась тем, что, проснувшись, я начинала пить спиртное и обычно находилась в абсолютно хрустальном состоянии. Я только то и делала, что рассыпалась на осколки.

В один из вечеров я вдруг встретила в чате Крайслера. Он, конечно, сразу спросил, как дела у моей попки. К тому моменту мы не виделись года полтора. Чулки и кремовое платье как у Шарон Стоун в основном инстинкте, кремовые лодочки, никаких трусов — и вот я в такси на пути в отель.

Поднявшись в номер отеля, я застала Крайслера в банном халате и приподнятом расположении духа. Я сразу заметила стоящий в углу большой чемодан.

— Ли, я от жены решил уйти, достала она меня уже своей постоянной ревностью, своими проверками. Куда ни пойду, она звонит и звонит.

Мы сделали пару глотков джина, потом Крайслер резко задрал на мне платье, поставил меня на ковре раком и с сильным напором показал, как он рад встрече.

— Надо ещё девок позвать, пошли в стрипклуб, там девочку снимем! — после того, как мы пришли в себя, затребовал Крайслер продолжения банкета.

Стрипклуб оказался рядом, он неприметно располагался в подвале. Пара плюшевых диванчиков, небольшая сцена с шестом. Мы уютно расположились на диванчике, заказали выпивку и стали наблюдать за танцующими девушками. Во всём было трогательное очарование. Джин с тоником светился в ультрафиолете. На зеркалах была надпись разноцветными буквами, вырезанными вручную — С НАСТУПАЮЩИМ ДНЕМ ЗНАНИЙ! «О Боже, а ведь уже вот-вот осень», — вдруг поняла я.

— Ну что, вот тебе бабло, сними девочку, которая тебе понравится, и веди в отель, я вас там буду ждать. — Крайслер отлистал мне купюр.
— Андрюш, куда же я деньги положу, я же сумку не взяла, — растерялась я.
— Так в чулки засунь.
— А снимать как? Я никогда не договаривалась.
— Пригласи девочку на приват, а там договоришься в номер. Тут по триста баксов обычно достаточно на пару часов, так что вперед.

Крайслер ушел, а я осталась наблюдать за девочками. Мне понравилась одна мышка-блондинка с непередаваемо блядским взглядом острых глубоких глазок. Она облизала меня полностью этим взглядом, и я поманила её за столик.

— Выпьем?
— Конечн! — согласилась мышка.
— Два двойных джина с тоником, — махнула я официантке.

Мышка была чем-то неуловимо похожа на учительницу младших классов. Я кивнула на приват, она назвала цену. Комната оказалась полностью плюшевой. Половину помещения занимал большой мягкий траходром. Я отодвинула у снятой танцовщицы трусики, там всё было гладко и пахло клубничной смазкой.

— Меня зовут Марта, — сообщила мышка.
— В отель пойдём? — оторвавшись от её киски, поинтересовалась я.
— Да, отпрошусь только сейчас. Выпьем ещё? — танцуя, спросила она.

До отеля мы ещё нормально выпили. Я отдала Марте все деньги, которые у меня были в чулке, я всё боялась их потерять и подумала, что у неё им будет лучше. Когда мы добрались до номера, мне с порога стало не очень и, махнув Крайслеру рукой, я пошла в ванную.

— Лиза, с тобой всё хорошо? — заботливо разволновалась Марта и отправилась в ванную вслед за мной. Пока меня тошнило, Марта заботливо держала мою голову и иногда, когда я становилась слишком бледной, поливала меня водой.

Когда мы вышли обратно, в комнате о нас уже и забыли. Приехал Иннокентий, захватив с собой ещё девушек из стрипклуба. Немного придя в чувство, я присоединилась к вакханалии. Иннокентий драл меня в спальне номера, на балконе при этом стоял Крайслер и вел кризисные переговоры с женой. Потом девочки, девочки… Уехала я не помню как, но обменявшись номерами с доброй Мартой.

Утром я проснулась на другом конце города в гостях у скуластого парня с большой дороги. Я лежала на кровати, на мне были только чулки, и те безнадёжно порваны. На полу валялось моё кремовое платье.

— Ну вот, как блядь в рваных чулках, — вместо доброго утра сказала я.
— Почему же как…— услышала я смешок в ответ.

Кококо

На встрече с Банком все было как обычно. Шелковые простынки, усыпанные лепестками роз, и прочая пошлятина. Но большую часть вечера я была хорошо зафиксирована. Стилистика происходящего меня не сильно напрягала. За флогером в ход шел ротанг, за ротангом двенадцатихвостная плеть. Приходя в себя после вылетов, я слышала телевизор в соседней комнате:

— Покупайте наши суперкастрюли! Только сейчас и только для вас, купив две суперкастрюли третью вы получите бесплатно! — вещал бодрый голос ведущей телемагазина о преимуществах приобретения.

Но порки Банку показалось мало. Мы сидели на диване, пили шампанское и вдруг Банку пришло в голову повезти меня показать, как живет его официальная любовница Аничка.
Так Банк решил отдоминировать меня роскошью, богатством и респектабельностью. Курс был взят на Аничку.

— Она секретарем у меня была, влюбилась. Говорит, что страдала, в коридоре стояла ждала, чтобы запах мой почувствовать, когда я мимо проходил.
— Как романтично, такой сюжет, хоть кино снимай. — слушала я.
— Я был первым мужчиной, у кого она в рот взяла. Любит меня.

Тут я не нашла что ответить, ведь это была уже не первая девушка, у которой Банк был первым парнем, у которого она взяла в рот. В такси Банк готовил меня к встрече и посвящал в финансовые подробности тамошнего уюта.

— Там ремонт в квартире авторский, двести тысяч долларов стоил и это без мебели и материалов. Но она меня любит, я ее люблю, мне не жалко. Душу в нее вкладываю.

Тяжелую бронированную дверь открыла стройная брюнетка в нижнем белье, чулках и с приветливым злым лицом консультанта по косметике. Она принялась прыгать вокруг Банка, точно как маленькая собачка кружится вокруг хозяина.

— Неси Моэт открывать. Покажу тебе настоящий БДСМ, — скомандовал Банк.

Пока Аничка суетилась с бокалами, я огляделась по сторонам. В интерьере преобладали ковровые узоры и различные завитушки. Со всего, с чего можно, свисали кисточки, вроде тех, которыми украшают портьеры. Потолок был задрапирован органзой. Несмотря на достаточно большое пространство, все было так удачно заставлено мебелью, что дойдя до кухонной зоны, я пару раз спотыкалась то о пуфик, то о комодик.

Ближе к кухне меня ожидал сюрприз. На одной из стен я увидела изображение огромного петуха. Нарисованный петух стоял с зрителю спиной, поджав одну лапку и задумчиво взирая в даль. Цвета его оперения, лужайки и неба были такие, как в наборе детских фломастеров.

— Кококо! — вырвалось у меня.
— Что-что? — переспросил Банк.
— Я говорю, что очень красиво.
— Это прованский стиль.
— По мокрой штукатурке роспись делали? — поинтересовалась я, внимательно рассматривая фреску.
Тут подоспела Аничка с бокалами.

— Красивое белье, — сказала я на её очередной колючий взгляд.
— Это мы ей в Лаперле купили, комплект стоил 700 долларов, и это без чулочков, – сообщил мне Банк, подняв бокал.
— Чулки еще сто! – добавила Аничка, улыбаясь злой вежливой улыбкой.

Мне начало казаться, что все, к чему я притронусь в этой квартире, будет сообщать свою цену голосом Банка. Мы перетекли в спальню и я стала первой женщиной, с которой у Анички было.

После утех решено было ехать кутить. Аничка облачилась в короткое платье, похожее на сильно уменьшенный боярский кафтан. Подол и воротник были украшены меховой оторочкой, а само платье было золотое в золотых узорах. Накидуха на платье оказалась в византийском стиле.

— Аничка шьет. У нее безупречный вкус! — восхищенно прокомментировал её наряд Банк.

Мы вышли из дома странной троицей: Банк в Бриони, Анна в золотых кафтанах и я в серой длинной шинели и в военных лаковых сапогах. Мне приятно было думать о том, что я веду буржуев на расстрел.

В стрипклубе нас закружило. Аничка решила продемонстрировать, как ок она владеет шестом. Раздевшись у шеста, она перебралась за столик к группе хачей, сидевших у сцены. Поизгибавшись там в эротическом шейке, Аничка стащила с себя трусы прямо под носом у одного из хачей. Во мне плавал такой океан шампанского, что все происходящее я воспринимала как фрагменты древних росписей по влажной штукатурке.

После грязных танцев Аничка собирала одежду по залу и бежала через зал на коленях за Банком. На выходе из стрипа была сцена на улице.

— Забирай всё, что хочешь, мне без тебя ничего не надо! — кричала полуодетая рыдающая Аничка, стоя на коленях в ноябрьской киевской слизи.

Я почувствовала себя чужой на этом празднике жизни, поймала такси и поехала к Кисе. Киса говорит, что пока я не отключилась, я много раз повторила слово «кококо».
Утром я обнаружила при себе двушку зелени, как раз на поездку в Индию, куда мне так хотелось убежать от наступающих холодов.

Индия

Еще на мой день рождения в сентябре Красавица предложил свозить меня в Индию.

— Девочка моя, это будет подарок за все твои слезы из-за меня!

До этого мы собирались в Индию с Кисой вдвоем, но я решила не отказываться от доброго жеста Красавицы, ведь ещё когда мы встречались и жили вместе, мы столько планировали поехать на морько.

Сначала Красавица сказал, что оплатит мне все путешествие, однако чем ближе было вылету, тем больше сокращались планы на траты у Красавицы. В итоге мы сошлись не на всем путешествии, а на покупке билетов. После ноябрьской встречи с Банком на билеты и поездку я дала себе сама, но Красавица продолжал всем рассказывать, что везет меня на море, так как понимает, что причинил мне много страданий.

— Мы когда туда приедем, я дам тебе денежек, — с милой улыбкой говорил Красавица при встречах. В такие моменты я начинала даже немного жалеть о том, что мы больше не пара, так карамельно вел себя Эдик.

В конце декабря у нас был вылет. В Киеве поднялась вьюга и самолет пару часов не мог взлететь. Еще до того, как борт оторвался от земли, я накидалась. На пересадке в Эмиратах я чуть не ворвалась в молельную комнату, но в остальном полет прошел гладко.

Мы прилетели в Мумбаи в темноту. Густой влажный воздух пах Индией — сладкой, пряной и переспелой. Черно-желтые такси жучками ползали по улицам, им то и дело приходилось объезжать прогуливающихся в ночи коров. Вокруг были индусы разных пород и каст, город жил своей жизнью. Шумна индийская ночь…

До автобуса на Гоа было время, мы отвезли вещи в отель и решили прогуляться по просыпающемуся городу. Все вокруг улыбались нам. Торговцы овощами и фруктами раскладывали на тротуарах свой сочный пёстрый товар, чего только не было в их коробках. Я удивилась розовой морковке и купила её целый пучок. Коров и людей на улице становилось больше и больше, Мумбаи окончательно просыпался. Кругом было много людей. Кто спешил по делам, кто открывал магазинчики, беззаботные нищие сидели целыми выводками в ворохе цветных тряпочек и улыбались белым людям, надеясь получить рупий.

Красавица был совсем не в духе. До вылета он был на транс-вечеринке и ел там грибы. К прилету в Индию он был погасшим и хмурым.

По указателям мы дошли до берега. Переживание океана было захватывающим. Дальше мы бродили по улочкам, пока не обнаружили, что совершенно заблудились. Тут Красавица замолчал и перестал реагировать на вопросы, он только плёлся рядом и постоянно трогал себя за горло. Мы едва вспомнили название отеля. По дороге на нас то и дело набрасывались хищные стайки детей-попрошаек. Индия завораживала своим ритмом.

Когда мы приехали в Палолем, была ночь, пахнущая гарью, кардамоном и соленым морским воздухом. Я пошла окунуться в теплый океан, Красавица следом. Мы стояли на отмели, хуй входил и выходил из меня в такт волнам, во время мощного накатывающего в несколько волн оргазма я опустила голову в воду.

На берегу мы сняли бунгало. Океан наполнял меня силами. Красавица пару дней поспал на матрасе на полу, а потом стал молча засыпать у нас на кровати. Кисе пришлось перебраться на пол — для троих кровать была мала.

В ювелирной лавке у Юсуфа мы с Кисой купили палец гаша и немного опиума. Вечерами я и Киса бродили по линии моря, пели Дину Верни и радовались лету. Волны вымывали песок под ногами, было пряно, приятно и щекотно. Сзади плелся вечно чем-то недовольный Красавица. Настроение его было крайне нестабильным, он то замолкал, то становился елейным, невозможно было предугадать, каким он будет через час.

Встреча десятого года была сказочной. Мы приняли сахар с каплями и еще до полуночи все вокруг переливались и танцевало. Креветки смотрели из тарелок черными глазками. Через ребра пальм светилась огромная круглая луна. Прилив был необычайно сильным, вода дошла до самой линии берега, по которой шли ресторанчики.

— Давайте выпьем за то, чтобы у меня получилось сделать культурную революцию! — предложила я.
— И за установление нарко-буритосной диктатуры. Всем буритос, а по выходным развлечения! — строила Киса планы на захват власти.
— Парады, Кисонька, ещё постоянные парады!
— Елизаветинский полк в чулочках.

Всё пестрило фейерверками, праздник получался каким-то сверхконцентрированным. Радость переполняла меня, я полностью верила в себя и в свои силы, была уверенность в том, что у меня всё получится.

На дискотеке мы встретили нашего барыгу Юсуфа. Чернявый красавчик жигалил возле силиконовой возрастной женщины из Москвы и ее подруги — бабы с рязанским лицом и большим красным бантом на крутых телесах.

За сильным приливом утром начался отлив, обнажило много метров берега.
Под утро на берегу мы встретили компанию глухонемых индусов, они переговаривались, стоя у океана.

Мы проснулись к третьему числу. Я обнаружила, что мои финансовые ресурсы подходят к финалу. Тут я вспомнила, что Красавица грозился дать мне бабла и напомнила ему про это.

— Я уволился сегодня, поэтому не знаю, как дальше у меня будет, могу только одолжить тебе денег, — с немного виноватой улыбкой сообщил Красавица.

В письме я поплакала Банку, что у меня закончились грошики и он приказал Шальной отправить мне денег.

Во время прогулок по берегу мы с Ки часто обсуждали то, что Красавицу хочется долго и мучительно убивать. Как-то Красавица стоял на самом высоком валуне пляжа, смотрел на закат и делал вид, что с нами не знаком.

— Убьем, бросим где-то тело, сами скажем что знать ничего не знаем, он сам ушел, — строили мы планы на преступление.
— Да, только его жалко как-то, — останавливали мы сами себя.

Через пару дней после увольнения Красавицы выяснилось, что когда он летом летал к своему начальнику в Тай, дом был весь в камерах и начальник, рассерженный внезапным увольнением, показывает коллегам Красавицы видосики, как Эдик жарит трансиков.
Пока мы были в Индии, у меня в квартире остался пожить Чацкин. Когда мы вернулись обратно, дома было так, как может быть после месяца жизни художника, поэтому я решила пожить у Шальной в пыточной.

Пыточная располагалась в квартире, где во время оккупации Киева находился бордель для солдатья. По вечерам мы пили вино и читали вслух «Яму» Куприна. Ударили морозы — настоящие, крепкие и трескучие. Домой попадать всё не получалось, у Шальной были то именины, то гусик на ужин, то я ехала за первым. В один из дней я поняла, что у меня просто нет сил на такой бесконечный праздник, и решила всё же доехать до левого берега. Чацочка сказал, что съехал.

Заснув чуть ли не в пальто, я проспала сутки, потом позвала, чтобы у меня убрали и поехала обратно к Ша на пансион. Через пару дней я ехала в такси и мне позвонил Шурочка Ро.

— Здравствуйте, ученые. А вы знаете, что нашего ученого друга Чацочку арестовали?
— О Господи, а за что?
— Его подозревают в убийстве бомжей по всему Киеву, его лицо полностью совпало с лицом фоторобота маньяка.
— Ужас какой, и что же теперь?
— Теперь его собираются выгнать из мусарни, так как поняли, что он сам бомж.

На входе в парадное меня поприветствовала консьержка.

— Лизочка, тут друга вашего, который у вас жил, приехали и арестовали, он две недели на крыше жил в нашем доме.
— На крыше? Бред какой-то, минус двадцать же на улице.
— Там его вещи остались — книги и коврик.

Я представила Чацочку на коврике с книжками, и сердце моё сжалось от умиления.

День смеха

Банк всё предвещал победу на выборах президента Юлии Владимировне.

— А ведь она тоже БДСМ любит. У неё и мальчики, и девочки бывают, — сообщал Банк подробности интимной жизни двора.

От предчувствия скорой победы Юли и мыслей о том, какой тогда сладкой станет его жизнь, у Банка начался выброс бабла. Шальной на именины был подарен красный джип, в морозы нам было выделено финансов на покупку шубеек. В февраль я вошла в жемчужной новой шубке и с мыслями о том, что золотой ключик у меня практически в кармане. Однако после второго тура голосования золотой ключик из кармана вылетел — президентом стал Янукович. Раздосадованный Банк совсем пропал на роботе, в пыточной он не появлялся, что крайне негативно сказалось на моём финансовом статусе. Март прошел в полусне, за окнами была серая мряка, хотелось обратно в тропики.

Только к концу марта Шальная сообщила, что Банк созрел. Встреча была назначена на первое апреля. Я была в черной клёшной юбке и белой блузочке, на которую я наколола красный комсомольский значок, купленный как-то на барахолке.

Перед сессией Банк взял меня за лицо, посмотрел мне в глаза и сказал:

— Ты, сука, надолго эту встречу запомнишь, тебе потом не захочется БДСМа ещё долго.

— Поиграем в пытки комсомолки? — спросила я игриво и получила за это увесистую пощёчину.

Банк зафиксировал меня на лавке для порки и всыпал мне 50 ударов ротангом. Два раза я вылетела. Когда Банк меня отвязал, я повернулась глянуть на свою жопу. Она была густого лилового цвета.

— Это так, для разминки, — сообщил Банк. — Так что, говоришь, пытки комсомолки?

В втором туре в ход пошли иголки в соски, потом была опять порка, электричество. Я то отключалась, то опять включалась. Тут Банку пришла в голову мысль позвать на нашу сессию свою Аничку, которую я первый и последний раз видела в ноябре, когда Банк повёз меня показывать, в какой роскоши у него живет Анна.

— А теперь пусть посмотрит, какой я бываю на самом деле. А то она думает, что я добрый, хороший. Узнаю, полюбит ли она меня таким.

Приехала Аничка — в красной кожаной куртке и джинсовой мини-юбке. Я была голая, растрёпаная, с потёкшей косметикой и со следами по всему телу. Банк позвал Аничку в комнату, зафиксировал меня и всё началось опять. Я отключилась и пришла в себя от звука разбивающегося стекла — Аничка выронила бокал из рук.

Из пыточной они уехали вдвоем. В завершении доминации денег Банк оставил в 2 раза меньше, чем обычно. Это было даже обидней, чем всё то, что произошло вечером. Недолго думая, я позвонила и поехала за первым, практически на весь гонорар от встречи я отоварилась первым, деньги исчезли в моём носу, только появившись.

Пару дней я провела в реабилитации. Иногда я делала дорожку, остальное время лежала. Вдруг Шальная сообщила радостную новость:

— Русю через неделю по амнистии выпускают!

Апрель распустился и зазеленел, полетели облака. Ночью я висела с финансистом, похожим на старшего брата Карамазова из советского кино. Было много первого и порева, а потом позвонила Шальная:

— Ли, едем утром Руслана забирать?

Всю дорогу до зоны я спала на заднем сидении джипа под песни Круга, а на обратном пути наслаждалась, слушая как Шальная расспрашивала у освободившегося Руси, каких ему лучше нажарить карасиков по приезду домой.

Чулки в полосочку

В мае Артист приехал на гастроли, он позвонил и предложил встретиться. Я позвала Кису и мы поехали в Премьер. Я приехала нарядной — в кукольной юбке-колокольчике до колена, на шпильках и в чулках в черно-белую горизонтальную полоску, чисто порнокукла.

— В жизни бы тебя не узнал, ты так изменилась, — отметил Артист.
— Окуклилась просто, потом бабочкой стану, — задрала нос я.

Сначала мы расположились внизу на диванчиках и заказали по вискарику. В плюшевом холле Премьера всё было чинно. За соседним столиком сидела женщина в серьгах в форме огромных ракушек. Женщина была немного похожа на жабу, но не настоящую и страшную, а на милую жабку из мультфильма. Из-за её гипнотических сережек было ощущение, что я нахожусь во сне. Я всё щипала себя за руку в попытках проснуться. Из холла разговор плавно перетек в номер, там мы продолжили беседу.

— Вот, купил себе дом за миллион, одолжил денег, тут кризис, теперь у меня полмиллиона долга, — рассказывал нам Артист о том, что у него нового и как на нем отразился кризис.

Тут внезапно дверь номера открылась и на пороге появился Крайслер. Он был как всегда шикарен — в сером скользком костюме, лаковых штиблетах и шелковой чёрной рубашке с воротником стоечкой.

— Я не мог такого пропустить и вырвался к вам. Жаль только времени совсем мало! — сообщил Крайслер с порога.

Подняв несколько тостов за нашего замечательного товарища, хорошего человека и светлого друга, Крайслер потащил меня в ванну. Я повернулась к нему спиной и прилегла на мраморный столик раковины. Я увидела наше отражение в зеркале — порнуха порнухой. Крайслер резко задрал мне юбку и разорвал трусики. «Пожалуйста, да!» — простонала я и закрыла глаза.

Я услышала звук упавшей на пол пряжки от ремня. Немного возни с резинкой, и Крайслер крепко взял меня за гриву и резко засадил. Одну ногу я подняла на столик, мои чулки отлично рифмовались с его полосками на костюме.

— Да сучка, да! — рычал он.
— Еще, еще чуть-чуть, да… — постанывала я.

Оргазм был мощный и цветной. После финиша у Крайслера практически сразу затрещал телефон.

— Да с какими я еще блядьми, я с Сашей сейчас, а до этого на совещании был. Та на совещании я был, чего ты орёшь…— оправдывался Крайслер, так и стоявший растерянный и нижним топлесом в ванной.

Потом мы вышли обратно в гостиную. Я села в круглом окне номера и посмотрела вниз на бульвар. Из спальни вышел Артист в халате. Я заглянула в спальню — на кроватке лежала выебанная Киса. Потом Ки ускользнула в душ и через пару минут вышла уже в одежде. Крайслер тоже засобирался.

— Андрюш, а можешь оставить мне ваших денег, а то у меня всё на карточке, девочкам же на такси надо, — обратился Артист к Крайслеру.
— Саша, какие могут вопросы.

Эффектным жестом Крайслер достал пачку денег. Не считая, он отнял из нее стопочку которая упала на стол.

— Я хочу сказать на прощание тост. — Крайслер приготовился к очередному кругу пожелания всех благ нашему замечательному человеку, светлому товарищу и дорогому другу.
— Андрей, тебе спасибо, такие девочки, я не знал, что так бывает.
— Так нас и нет на самом деле! — прочирикали мы с Кисой.

Дальше был тост Крайслера, а потом ещё один и ещё. Всё закрутилось опять, в итоге мы вышли из номера Артиста вместе с Крайслером. Деньги, которые Крайслер отлистал на такси и не только, так и остались уютно лежать на столике в гостиной.

В такси мы с Кисой обсуждали вечер.

— Бабло осталось там, смешно. Группа «КАРА» профинансировала творческий вечер, — прокомментила я.
— Не, ну хоть ебется он нормально. Тут претензий никаких,— ответила Ки.
— Сибирь может так на него повлияла? Закалила!
— Думаю, повлияло то, что он животное. Лобик не высокий, шерсть…
— То-то вы две животинки спелись…
— Слушай, я у него в кровати конфету ела и на простыне остался кусочек шоколада. Так Саша так очевидно его сторонился. Похоже, что он решил, что это не шоколад, а говно.

Хорошо, братцы, быть популярным артистом и жить творчеством. Слава, отели, друзья, девушки. Хорошо, братцы…

Порноэлектрик

Весной и в начале лета я иногда встречалась с Красавицей чисто для секса. Беспорядочные связи мне быстро наскучили, а Эдик был проверенным вариантом спортивного с большим. Общаться нам было не о чем, попытки поговорить срывались в какие-то недогворки и обвинения, поэтому я старалась молчать.

К тому времени Красавица разобрался, как растить, и наконец-то выросло настоящее качество. Он привозил шишки и мы еблись честно и зло. Иногда я ставила вебочку на запись.

В начале лета я вспомнила, что на ноуте который забрал у меня Красавица, была папка стихов Чацкина. Самого Чацкина к тому моменту забрала на землю обетованную его мама, я и Киса скучали, и тут в памяти всплыло то, что я выписывала стихи Чацочки из смс.

— Эдик, а можешь посмотреть на ноуте один документ, вдруг он остался, там стихи Чацкина.
— Я их сразу удалил, когда ещё комп забрал, Чацкин мне просто не нравился никогда.
— Блядь, какой же ты варвар, — не удержалась и написала ему я.

После этого Красавица полностью замолчал на три месяца.

Началось аномально жаркое лето. Воздух пах дымом, горели торфяники. Не было ни намёка на дождь, всё стояло обожженное. Желаний не было, я практически не выходила из квартиры. В начале осени в квартире вдруг заискрилась, а потом и просто сгорела практически вся проводка. За дело починки проводов решила взяться Киса, она тогда часто у меня останавливалась.

По объявлению в интернете был найден электрик. Приехал обычный небритый робитнык. Киса ему активно раздавала задания. Электрик принял нас за стойкую парочку лесби. Раздав задания, Ки уехала по делам. Тут вдруг мне позвонил Красавица, я не ожидала его услышать после стольких месяцев молчания.

— Я зайду в гости, просто соскучился! — сообщил Эдик.

У меня пару месяцев не было секса, и я подумала, что почему бы и нет. Дома был шум и вулканическая пыль от сверления бетона, Электрик спасал наши обожженные провода.

В дверь постучали. На пороге стоял улыбающийся Красавица с коробочкой конфет в руках. Разговор с самого начала не заладился. Немного рассказав, что дела хорошо и всё как обычно, мы набросились друг на друга.

— Гондоны есть? — спросил Красавица.

Гондонов не было и за ними пришлось выходить. Электрик косился на меня, пытаясь выстроить логику происходящего.

Красавица вернулся, мы забрались на лежанку у подоконника, закрывшись полупрозрачной ширмой. Наши стоны заглушали звуки сверления бетона, мы были в бетонной серой пыли, но от того, что в квартире был левый человек, который за нами наблюдал, и из-за того, что мы давно не виделись, встреча была действительно яркой.

После финиша мы таки разговорились.

— У меня нашли хламидии, — после секса сообщил Красавица.

Я задумалась о том, что простейшие вполне могли быть и от меня, маниакальный август и всё такое. Но меня посмешило, что Красавица сообщил о них только через четыре месяца молчания и с коробочкой конфет…

Все дни, которые электрик ремонтировал проводку, ко мне заходил Эдик. Он точил меня, сверлил и паял. Когда приезжала Киса, Электрик смотрел на меня, как сообщник, он чувствовал, что знает тайну моих измен Кисе, что я скрываю от неё любовника.
За то время которое мы не виделись Эдик увлекся ведами, кришнаитами и вегетарианством. Все это было вписано в предыдущую мешанину из учений.

Повстречавшись с Красавицей, я вдруг поняла, что не осилю выход на новый круг, поэтому ближе к зиме попросила мне больше не писать и не звонить. Удивленный отшивом, Красавица пропал с первого раза.

Опера

Я закрылась в башне и мало выходила наружу, выходила я только для того, чтобы съездить на студию. Осенью мы выпустили первую запись «КАРЫ» — «Амстердам». Бит, под который сделали запись, был Кузин, получился такой себе рок-н-ролл реквием. «Амстердам» взорвал интернет, в начале зимы я полетела в Москву, у меня там было первое выступление. После месяцев изоляции в башне Москва подействовала на меня, как хороший кокаин.

— Еще чуть-чуть, и придет слава, хлынут рубли, потекут доллары… — думала я стоя у микрофона на студии.

Я ни с кем не встречалась. Денег не было совсем, еду мне привозили подружки. Перед новым годом ко мне пришли и отключили свет за неуплату. Но то, что у меня всё время хотели взять интервью, укрепляло мою уверенность в том, что вот-вот, вот-вот…От нечего делать я снимала себя на вебочку и выкладывала фото в ЖЖ, тысячи заходов в день укрепляли мою уверенность в том, что я ок и всё делаю правильно.

В феврале мы выпустили песню «Саша на чёрном авто», интернет был взорван ещё больше, чем «Амстердамом», все подпевали «Саша, Саша, моим ты будешь». Ну вот, ещё чуть-чуть, и золотой ключик будет у меня в кармане, радовалась я.

Пришли дни между весной и летом — в пышных цветах каштанов Киев был особенно похож на одноименный торт. Мне написал Тор, он пригласил меня в оперу на Аиду.

Мы встретились у оперы, разместились в бархатной ложе. Тор был подчеркнуто вежлив, вместо привычной футболки надел рубашку и галстук.

«О, Аиде, люба моя, краля, спаплюжена и сплюндрована земля Египту» — над сценой висело ламповое табло, по которому шел перевод оперы на мову.

В перерыве мы разговорились.

— Я в аспирантуру готовлюсь, выбрал уже тему и научного руководителя.
— А я тоже всё готовлюсь, готовлюсь и никак не приготовлюсь…Все кажется, что вот-вот всё изменится.
— Как бы низко ты ни упал, всегда можно вернуться в ту точку, из которой могла развернуться хорошая история.
— Наверное, да. Во всяком случае, пока ты не оказался замурованным в подземелье с объектом страсти.
— Страсть часто ведет к гибели. К гибели в том или ином смысле, — отметил Тор.

Началось следующее действие, к которому оркестр немного проснулся и стал играть складно. Лились арии, потом отгремел марш. Аида, пометавшись, спустилась за любимым в подземелье. В паузах мы болтали.

— Ты давно виделась с Эдиком?
— Да мы не общаемся с прошлого года.
— Почему?
— Я внезапно поняла, что он бык.
— Мы недавно ездили на великах. Он сказал, что должен кое в чём признаться.
— И в чём он признался?
— Что он совсем не тот, за кого себя выдаёт. И еще — он отдал тебе часть своей красоты.

Исповедь блядуна

Номер отеля. Диванчик псевдоампир, картина с украинской ночью, стол, на столе выпивка. Крайслер в тоге белой простынки.

— Лиза, ты не права, что у нас страна такая, что девушке прожить сложно. Ничего не сложно, вот на мамбе можно снимать дядечек за 200-300 долларов. А это немало! Умная девушка должна понимать, что капитал приходит поступательно.

Я представляю поступательные движения капитала — туда-сюда, да, да, ещё.

— Вот ты говоришь, что ты пишешь. А какую это имеет коммерческую ценность, куда это можно продать? Я на всё смотрю с точки зрения коммерции. Вот, поэтому не обижайся, я тебе плохого не посоветую. Кстати, давно тебе хотел предложить ноу-хау для твоих статей, писать их в форме диалогов.

Крайслер встаёт и начинает ходить по комнате, держа в руке бокал, в котором постукивают льдинки. Вокруг его тела обвита белоснежная простынка, что делает его очень похожим на патриция в тоге. В районе паха его простыночная тога оттопырена, от Виагры хуй не падает даже после секса.

— Ну, что в проституции плохого? Ты же пойми нас, блядунов… Вот если так разобраться, ведь все мы бляди и шлюхи. А что ты думаешь? Так устроен социум! Вот смотри, меня имеют весь день на роботе, так и мне потом тоже нужно кого-то поиметь, что тут такого. Так что я сам проститутка в некотором смысле. И даже жена моя, я же даю ей деньги. Правда деньги я ей даю за то, что с ней не сплю, а она меня любит, представляешь, и ни с кем ни-ни.

Я пытаюсь это представить.

— А есть у тебя какие-то похотливые попки на примете, можешь мне кого-то привести, может, позвонишь сейчас кому? — заканчивает свою лекцию о проституции Крайслер.

Тут у него звонит телефон.

— Что, что значит где я? Я на совещании! Да какие бляди, ну Маша, я тебя прошу, какие бляди… Да, скоро буду. Да, да, задерживаюсь чуть-чуть. Ну что ты кричишь, ну почему ты кричишь?

Тут я делаю глоток вискаря и под семейную драму Крайслера впадаю в своё любимое состояние рассеянной задумчивости. Я представляю, как гетеры в древности писали на досках объявлений на центральных площадях города «Ищу дядечку за 200-300, анал возможен» и начинаю тихо хихикать. Ну, что же, пал Рим, да, собственно говоря, и хуй с ним.

Прошло три года

С того момента, как я достала из-под кровати свой старый комп и нашла на нём порноролики с Эдиком, прошло три года. И вот, я закончила свою первую повесть Красавица, а из найденных порнороликов я думаю сделать иллюстрации к книге — мы там такие юные, такие прекрасные, что хочется это сохранить, оставить, остановить.

Но саму жизнь не поставишь на паузу. Всё идет своим чередом. Красавица выдает себя за кого-то другого. Тор занимается наукой. Янтарик замужем. У Ша и Руси растёт Сонечка. Чацочка уехал в Израиль. Крайслер купил себе Хаммер.

Жизнь не останавливается от наших возражений и несогласий, она всё происходит в своем грандиозном величии и очаровании мелких деталей. Среди будней и однотипности есть то, что заставляет замирать и восхищаться. Вокруг столько красоты: тихий туман, стелющийся над водной гладью, знакомая черта близкого человека, спелая ночь, полная шорохов, смятая постель после, Киев зимой — все ветви в сахаре инея, глубокий синий цвет и вообще цветовые рифмы, тёплый бархат, кроны огромных деревьев в старом парке, треск огня, буря за окном, смех, праздное шатание без дела, запах хороших шишек, да мало ли ещё такого. Так что мир — не такой уж и худший из миров. Кроме красоты в мире много волшебного: сплетения, пересечения, связи и непостижимое. Абсолютный чистый свет, стоящий за мирозданием и то, о чём невозможно сказать. Но светик и непостижимое не отменяет того, что и постижимого хватает, причём постижимого полностью. Кроме того, о чём не скажешь, есть то, о чём есть что сказать. Много чего в жизни находится в рамках сюжета и диагностических особенностей участников сюжета.

Я живу одна в башенке. Моя жизнь изменилась, в ней есть распорядок. Вместо наркотиков у меня тренировки, вместо череды связей — работа над текстами. Но не могу сказать, что я стала другим человеком. Думаю, что рассказы про «стал другим» это чаще всего не реальные изменения, а истерическое бегство от себя. Есть то, что в себе не перепрошьёшь. Это как скелет — странно было бы утверждать, что вдруг ни с того ни с сего кости стали совсем другими.

Магическое видение мира — увлекательнейший опыт. Но делать такой опыт основой своего мировоззрения — упускать то, что в реальности много понятного и объяснимого. Если порезать палец — потечет кровь; если есть много наркотиков, потом будет очень плохо; если ничего не делать, то ничего не происходит; если связываешь жизнь не с теми людьми, то и происходит что-то не то. Никакое виденье, магический бубен и расширение сознания не изменит очевидных причинно-следственных связей.

Ещё. Создавая повесть я хотела, чтобы Красавица получилась повестью о поколении, которому посчастливилось пожить в настоящей свободе, когда доступ к информации уже был, а полного контроля ещё не было. Мир без чипов, вольготная жизнь, которой больше не будет. Ещё Красавица — повесть об интернете до того, как в нём стало слишком много людей, до того, что все уткнулись в свои гаджеты. Это повесть о напрасной юности, которая не повторится никогда, но тем и прекрасна. Повесть о Киеве, о моём любимом Киеве, который даёт мне силы и вдохновение. Ну и конечно же о красоте и ебле, и о том, какая красота ебаться.

Ах, да. В 2012 году не случилось ничего. Конец света не случился, я переступила через тридцать, а Украине были какие-то очередные выборы. Хотя это так всегда — в мире апокалипсис, в Украине — новые выборы.